Я долго был молодым, но и это прошло.
Хотя плеснуло с утра золотое весло.
Хотя признало меня озорное дитя.
Хотя мне снились цветы и волчата. Хотя…
Хотя мне память – не друг, а скорей – прокурор.
И метод её – не допрос, а волшебный террор:
то бор мне Лисицкий покажет, то что-то нажмёт –
и явственно слышится чавканье чуйских болот.
Болотных бешеных роз избегал я не зря.
И это тоже прошло, как закат, как заря.
Я вновь открою окно: мне оттуда видна
земля, гляжу – не земля, страна – не страна,
а марево милых лиц и любимых дорог.
Не стой на этом ветру – и так уж продрог.
Отправишься прямиком на не этот свет,
не зная, что жил в раю и что ада нет.
