И выходит: нету ничего
кроме честных слов в объятье тесном.
Общее юродство и родство
ищут плоти в языке окрестном.
Можно брать без счёту города,
племена бросать под колесницы,
не оставив для людей следа
явственней, чем «veni, vidi, vici».
Можно быть Сократом средь ослов,
но тебя не вспомнит и историк,
не обмолвись кто-то парой слов,
вечной, вроде этой: «Бедный Йорик!»
Что оно такое, этот звук,
напоённый смыслом и движеньем,
слышный над заборами наук,
хлипкими перед его вторженьем?..
Не заметишь разве что в овце
отблеска волнения живого:
что за дело ждёт нас всех в конце,
ежели в начале было Слово?..
