Снизошёл из чёрной чащи синий зверь
неслышно — душа,
ночью, по мшистым ступенькам скрытый снегом ручей.
Шелест давней крови и ружейной пальбы
у комелей сосен.
Ауна тихо светит в пустынные окна.
Серебряный призрак, пьянея от тёмных ядов,
склонился над дремотой пастуха.
Старик, чью память покинули собственные преданья.
О, потом раскинет пастух свои вялые руки,
истлевшие в пурпурном сне,
и серебряно распустятся цветы зимы
на опушке леса, залучатся мрачные тропы
в каменный город;
всё чаще из чёрной грусти выкликает пьяного сыч.
