У оврага
влага
вела себя оголтело,
и дорога
проходила около водопада,
и коврига
домашнего хлеба за пазухой
перешибала запахи талого снега
и первых чёрных проплешин.
Дорога вела в лес.
Деревья в лесу не походили на мертвецов –
скорее они походили на ожидающих смерти.
Это было странно для ранней весны,
но у них был свой резон –
на то они и деревья.
Из деревни
шёл слух о том, что рощу скоро вырубят:
Родине нужен посёлок.
Согласно статье в «Литгазете»,
деревья способны помнить убийцу дерева.
Почему бы деревьям не верить в печальные слухи?
С талыми водами
слухи как будто бы подтвердились.
Стало быть, вовремя
в лесу появился лыжник,
идущий по липкому снегу
без палок,
но при этом с гитарой в руках.
Явление дерева,
разъятого и ставшего музыкой, –
стало быть, воскресшего,
стало быть, отрицающего древесную смерть, –
явление такого дерева
деревьям, назначенным к вырубке,
было сродни известным событиям первого века.
По всей вероятности,
когда в эту рощу
вернутся цветы, и травы, и листья,
в их испуганном шелесте
непреложно должны возникнуть
евангелье от шалфея,
евангелие от мака,
евангение от ольхи.
