Можно мне, Марья Михайловна, в Вашей порыться корзиночке?
Я ничего не перепутаю, роясь привычными пальцами.
Как на мою она похожа – разве уложена и наче –
Так же в ней книги и травы перемешаны с мукою и яйцами.
Нет, непохожи: певцами лесными любимы – узорные
Травки те Ваши целительные, за луговыми покосами.
Травы мои – ядовитые, зелья мои – наговорные,
По-над болотами, знаемы одними сердитыми осами.
Ваши прошивки – мережками, Ваши дорожки-то строчены,
Ваши убрусы-то вышиты искусницею Вероникою.
А у меня-то – присухами болиголов изуроченный
Горько любуется издали полевой медвяной гвоздикою.
И всё же нам одна и та же
Упала участь на плеча:
Обеим нам – стоять на страже
У заповедного ключа.
Беречь от копоти и сажи
Свет уловимого луча.
Дороги жизни делать глаже,
Вам – терпеливо, мне – ворча.
Но риза Вам видна, ея же –
Что день – свивается парча,
Когда горит в бессрочном стаже –
Что ночь – заутрени свеча.
А мне – в тоске, игре и блажи,
Чужие цепи зря влача,
Служить, хранить – не зная даже,
Чья вручена мне епанча.
И Вам – пребыть в святом мираже,
Не спрохвала, но сгоряча.
А мне – на миг, в чужом плюмаже
Мелькнуть – и сгинуть, отзвучав.
