Всё сосны да сосны высокие,
Пески рассыпные, глубокие;
Нагрело их солнце… Горячею
Дорогой иду я за клячею
И думаю: господи-боже,
Ведь это на пекло похоже!
Устал я, измучился жаждою,
А солнышко-батюшко с каждою
Минутой сильней разгорается
И, словно нарочно, старается
Явиться над бедной земелькой
Вторым Пугачевым Емелькой.
— Приятель! (Толкую с возницею;
Он едет с неважною птицею:
Сынок я дьячка деревенского
Фомы Ильича Вознесенского.)
Приятель! Такую надсаду
Терпеть я не в силах: присяду… —
Смеется возница: «В дороженьке
Измучились бедные ноженьки;
Они, значит, вдоволь натопались,
От зною — босые — полопались?
Садися, кутейничек милый,
А я поплетусь за кобылой».
* * *
Всё сосны да сосны высокие,
Пески рассыпные, глубокие…
Сижу на телеге. Сторонкою
Идет за уставшей клячонкою
Возница и трубочку курит,
И весело так балагурит:
«Какой вы народишко плохонький,
Жиденьки! А, слышно, частехонько
Папаша с дьячихой-мамашею
Вас кормят березовой кашею?
Как будешь отцом иереем,
Авось, мы с тобой раздобреем?»
Молчу. Мне припомнилось многое:
Всё детство больное, убогое,
И злое житьишко бурсацкое,
И розги — питание адское…
Не будьте так бешено строги
С детьми, господа педагоги!
Иначе, покрытые ранами,
Мы явимся также тиранами, —
Пред юностью, светлой надеждою,
Предстанем злодеем-невеждою…
Так думал я. . Солнышко грело
Мое утомленное тело.
* * *
Всё сосны да сосны высокие,
Пески рассыпные, глубокие…
Устала лошадушка сивая.
Какая она некрасивая!
На батькину лошадь похожа:
Одни только кости да кожа.
Мой батько, седая головушка,
Шлет весточку: «Пала коровушка,
А лошадь ногами разбилася.
Дьячиха весьма огорчилася
И, слезно жалея скотину,
Мне дщерь родила Катерину…»
Катюша, сестреночка милая,
Тебя ждет судьбина унылая,
И много увидишь ты грязного:
Ты будешь… женою приказного,
Дьячихой, просвирнею… Ну-тка,
Умри поскорее, малютка!
Сам сделаю гробик березовый,
Сам выкрашу краскою розовой,
Покрою тебя незабудками
И в церковь с веселыми шутками
Снесу, и, за дальней горою,
* * *
На сельском кладбище зарою.
Исчезнули сосны высокие;
Пески рассыпные, глубокие
Желтеют за нашей тележкою.
Возница кричит мне с насмешкою,
Истоме бурсацкой не веря:
«Слетела бы с возу тетеря!»
Нельзя не понять острословия:
«Тетеря», студент «богословия»,
Слезает с телеги, сам думая:
Скорей бы хоть ночка угрюмая!
Скорей бы увидеть Мне батю,
Да мать, да сестреночку Катю…
Скорей! — А ведь знаю заранее,
Что грустное будет свидание,
Что там, под родительской кущею,
Я встречусь с нуждою гнетущею,
Услышу старинные песни:
«Плохонько живется, хоть тресни!»
Захнычут тоскливо родителя :
«Просись во священнослужители
К «Николе» — местечко доходное…»
А с «местом» — и тело дородное:
Приход отдают за поповной,
Пылающей страстью любовной.
Родителей я не прогневаю:
Пленюсь престарелою девою,
В любви объяснюсь нежно-пламенной…
Мечтал я в Москве белокаменной
Науке святой поучиться,
Да бедность велит мне… жениться.
