Якобу ван Ходдису.
Морского лона потемнело дно.
А где-то под водой, на глубине,
Горит огонь — родимое пятно
На теле ночи, на бездонном дне.
А здесь, во тьме, над током тёмных лет
Зеленопёрый, красноклювый сон
С увядшей лилией — ночной привет:
Но мёртв старик. И вял и жёлт висок.
Сон, он — павлин, что перьями встряхнул.
Лиловым сновидения дымком,
Прозрачной изморосью сеют. Снул,
Он входит в них и тонет целиком.
Огромные деревья в ночь идут,
Кидая тени в бледные сердца
Тревожно спящих. Месяц тут как тут —
Их сторож. Врач. Не изменив лица,
Вливает яд в их кровь. Они лежат,
Друг другу ненавистны. (Это мы.)
И тайной злобой снов своих дрожат.
Их лица стали призрачней зимы.
Как дерево вкруг сердца, собралась
Ночная тень, пуская корни, ввысь
Растет, пьёт соки их, сквозь стон взвилась,
Припала к башне ночи, где взялись
Откуда-то ворота тишины.
Она слепа. Вот вспархивает Сон.
Ночь тяжела и крылья холодны,
Лбы спящих дико расцарапал он.
Вот он завыл. Болезненно-лилов,
Скребёт пространство звук. Вот Смерть вошла.
Крест, пепел, жир, смрад жертвенных голов —
Плоды увядших лет: её дела.
