Простишь ли мне свою тревогу,
И тот ночной, недобрый час,
И те стихи, что, слава богу,
Никто не знает кроме нас.
Когда и разуму не вторя,
Уже с самим собой не схож,
От грубой ревности и горя
Зарифмовал я эту ложь.
Кого же видела во сне ты,
Каким придумала его —
Любовника или поэта,
Ночного друга своего?
Не я ли был таким когда-то, —
Да, виноватый без вины,
Стал просто-напросто солдатом,
Давно уставшим от войны,
Чей век теперь почти что прожит,
Кто в меру груб и одинок,
И виноват лишь в том, быть может,
Что разлюбить тебя не смог.
