Жила-была. Но неизбежны сутки,
Когда, взломав привычный кругозор,
Я совершу безумные поступки
В масштабе океана или гор.
Я —
вымиравшая от недоверья,
Подозревавшая в любви подвох —
Опомнилась и доросла до зверя:
Ласкаю камни и целую мох.
Я стала выше
(а была высокой),
Я в миску наливаю лунный свет…
Теперь в руках, изрезанных осокой,
Такая ноша, что и боли нет.
Не отрекаясь от ‘презренной прозы’,
В нее вдохнуть мерцание светил…
О жест, который хлопоты и грозы,
Как ниточку и нить, — перекрутил!
