На дворе Заготшерсти — дремота.
В глинобитном пустом гараже
Смуглый сторож сладчайшее что-то
Говорит существу в парандже.
Как сманил он из дома соседку,
Почему она мелко дрожит,
Сквозь густую и грубую сетку
Не глядит на него и молчит?
Всеми звездами полночь нависла,
Между древних сочась куполов.
Он поет — в этой песне три смысла
В неизменном движении слов.
‘Одного лишь хочу я на свете —
Озариться небесным лицом,
Удаляясь под своды мечети,
Насладиться беседой с Творцом’.
Загудела внезапно трехтонка.
Что, свернула? Страшись, паранджа!
Смысл второй открывается тонко,
И она ему внемлет, дрожа:
‘Ты одна лишь нужна мне на свете,
Ты мой светоч, божественный лик.
Эти брови — как своды мечети,
Сотворила любовь твой язык!’
И становится сразу теплее,
Будто слушают вместе со мной
Медресе, купола, мавзолеи
Те слова, что звенят за стеной.
Вновь машина гудит грузовая.
Исчезает, как дух, паранджа.
Смуглый сторож, притворно зевая,
С лампой встал у ворот гаража.
Не пойму, да и думать не надо,
Почему убежала она…
Дышит звездного неба громада,
Блещет ночь, и душна и грозна.
Я брожу, слышу лепет порою
То листвы, то воды, то людей.
Может быть, я сегодня открою
Третий смысл, не досказанный ей.
