Посвящается Н. Л. Ханыкову
С непокрытым челом, изнуренный, босой,
Полный скорби и жгучей тревоги,
Шел однажды весною, в полуденный зной,
Мимо рощи тенистой певец молодой,
По горячей, кремнистой дороге.
Роща, словно невеста, в весенних лучах
Обновленным убором сияла,
И роскошно пестрела в нарядных цветах,
И душистой прохладой ласкала.
И казалось, в ней кто-то с любовью шептал:
«Путник, путник, ко мне! Ты так долго страдал,
Прочь же черные призраки горя:
Я навею тебе лучезарные сны!..
Отдохни на груди ароматной весны,
В тихом лоне зеленого моря!..
У меня ль не цветист изумрудный ковер,
У меня ль не узорен высокий шатер!
Я приникну, любя, к изголовью
И больному весеннюю песню спою, —
Эту вкрадчиво-сладкую песню мою,
Песню, полную светлой любовью!
Путь суров… Раскаленное солнце палит
Раскаленные камни дороги,
О горячий песок и об острый гранит
Ты изранил усталые ноги,
А под сводами девственной л_и_ствы моей
Бьется с тихим журчаньем холодный ручей:
Серебристая струйка за струйкой бежит,
Догоняет, целует и тихо звенит…
Не упорствуй же, путник, и, чуткой душой
Отозвавшись на зов наслажденья,
Позабудься, усни!..»
Но певец молодой
Не поддался словам искушенья.
Не на пир и не с пира усталый он шел:
С страдных нив и из изб голодающих сел,
Из углов нищеты и разврата
Он спешил в золотые чертоги принесть
Молодою любовью согретую весть
О страданьях забытого брата.
Он спешил, чтоб пропеть о голодной нужде,
О суровой борьбе и суровом труде,
О подавленных, гибнущих силах,
О горячих, беспомощных детских слезах,
О бессонных ночах и безрадостных днях,
О тюрьме и бескрестных могилах…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Эта песня его и томила и жгла,
И вперед, всё вперед неустанно звала!..
