Посвящается А. В.
Был еще раз день, был вечер, ночь спустилась им вослед,
И, еще раз побежденный, я узнал, что блага нет.
Между тем луна всплывала, все печальней и белей,
Над шумящими лесами, над безмолвием полей.
Путь готовый и бесцельный предо мною пролегал.
Я куда-то шел поспешно, от чего-то убегал.
В голове моей метался бред пережитого дня,
А у ног моих чернела тень, преследуя меня.
Тень моя, то как рабыня с отверженьем на челе,
Предо мною пресмыкалась, расстилаясь по земле,
То, как демон непокорный, дух злорадства и хулы,
Дерзновенно поднималась на попутные стволы.
И тогда в изломах резких я угадывал душой
Повесть жизни оскверненной, страшно близкой и чужой.
И, на землю озираясь, на созвездия вдали,
О забвенье я молился духам неба и земли.
Отвечали мне созвездья: был над нами светлый край,
Чувств простых и вечно новых и неведения рай.
Не влачил там дух невинный тяжких памяти вериг,
Оттого что счастьем равным оделен был каждый миг.
Там и свет не должен тенью откупаться пред судьбой,
Оттого что все блистало, освещенное собой.
Там и ты парил когда-то, в день безоблачный одет,
Все пути ведут оттуда, но туда дороги нет.
И земля мне отвечала: здесь, в объятиях моих,
Уготован близкий отдых для больных сердец людских.
Здесь уснувший дух не носит тяжких памяти оков,
Оттого что в царстве смерти нет мгновений, нет веков.
Здесь от тлеющего трупа не ложится рядом тень,
Оттого что всюду полночь и нигде не брежжет день.
Каждый шаг твоих скитаний осужден тебя вести
В край, где все пути сойдутся и откуда нет пути.
Вдруг еще какой-то шепот я услышал, как во сне.
Это тень моя, казалось, говорила в тишине:
Небо чуждо и далеко, смерть жестока и темна,
В этом мире отражений я одна тебе верна,
Я — безмолвный знак страданий, тех, что ты пережил вслух,
Я — прикованная к праху и бесплотная, как дух…
Полюби тоску по небе — небо создало ее,
Полюби свой страх пред смертью — в нем бессмертие твое.
