О, нерастраченность благоговенья
перед певучим колокольным звоном
и алтарём, и сумраком моленья,
и куполом, под небо вознесённым.
Перед вечерним голосом органа,
и площадей далёким затиханьем,
журчаньем ручейка, что несказанно
волнует сходством с детским лепетаньем.
Как некогда, я складываю руки,
шепчу молитв забытые скрижали,
мой взор туманят ранние печали.
И вновь встаёт, исполнен мрачной муки,
лик женщины одной, ни с кем несхожий —
и захожусь я в нечестивой дрожи.
