Хвойным покровом
стройного бора
Жизнь,
еле теплющуюся во мгле,
Промысел кроет от войн и разора —
Бурь, разгулявшихся по земле.
Мрак запредельный.
Посвист метельный,
Прялки постукивание в ночи…
Плач колыбельный.
Песнь колыбельная,
Шепот пугливый: — Молчи… молчи.
— Баю… — качает.
— Баю… — стращает:
Вон, злой татарин идет,
идет… —
Мать о грядущем плачет, вещает,
Зыбку качает —
взад,
вперед.
Полные груди. Полные губы.
Полузвериный, мягкий взор…
В тесных землянках, в крошечных срубах
Матери
с полночью
разговор.
Так — в Ярославле. Так — в Путивле,
В Вологде,
в Муроме,
в Устюге:
Буен растет ли,
добр,
игрив ли —
Только бы креп,
назло
пурге.
Смерд ли отец,
холоп ли,
дьяк ли,
Поп ли, боярин, дружинник, тать —
Лишь бы
в роды и роды не сякли
Силы,
плодотворящие мать.
Всюду ей ложе: в тучах беззвездных,
В гульбищах, в деревнях, на юру,
В душных кремлях и воздушных безднах,
Утром,
средь ночи
и ввечеру.
Всюду, где сблизились двое — она же
Взор свой, колдуя,
правит
вниз —
Цепь родовую ваять:
на страже
Вечно творимых телесных риз!
Буйные свадьбы,
страстные игры,
Всё — лишь крепить бы
плоть
страны,
Плоть!.. — В этом воля
кароссы Дингры,
Смысл ее правд
и ее вины.
Каждый ранитель
русского тела,
Каждый губитель славян —
ей враг,
Каждого
дланью осатанелой
В снег зароет,
смоет в овраг.
Душной, слепою, теплой, утробной,
В блуде и в браках —
одна везде,
Плоти Ваятельница народной, —
Где ж ее лик?
и сердце где?
