И был тот крик далек-далек
и падал так же мимо,
как гладят, глядя в потолок,
чужих и нелюбимых.
Лучшие времена – это те времена, которые могут наступить, но почему–то никогда не наступают.
Все влюбленные склонны к побегу
по ковровой дорожке, по снегу,
по камням, по волнам, по шоссе,
на такси, на одном колесе,
босиком, в кандалах, в башмаках,
с красной розою в слабых руках.
Что ни век — всё те же нравы, ухищренья и дела…
Умение видеть далеко не всегда приносит счастье.
На белый бал берез не соберу.
Холодный хор хвои хранит молчанье.
Кукушки крик, как камешек отчаянья,
все катится и катится в бору.
До свидания, мальчики! Мальчики,
постарайтесь вернуться назад.
Жаль, что молодость пропала, жаль, что старость коротка.
Все теперь уж на ладони, лоб в поту, душа в ушибах.
Но зато уже не будет ни загадок, ни ошибок, только ровная дорога,
только ровная дорога до последнего звонка.
Две жизни прожить не дано…
Что сделать, чтобы он не начал мною тяготиться? Я что, должна быть всегда весела? Умна? Словоохотлива? Грустна? Молчалива? Загадочна? Бесхитростна? Обворожительна? Сварлива?…
деньги – такой предмет, который всегда торопится не к тем, кому он необходим крайне.
По одежке встречают, а по уму выпроваживают.
в нашей глуши при его одиночестве и беспомощности можно было влюбиться даже в осину
Представляю себе, как бы я стал топить, к примеру, ну хотя бы Катеньку Лапшину! Да она сама меня утопила бы при
ее росте, бюсте и темпераменте.
Неужто и впрямь человеческий организм рассчитан на точное количество страданий и порывов, а что сверх того – уже свыше сил?
Бог наделяет нас несхожими страстями и слабостями, чтобы мы не походили один на другого, иначе для чего такое множество одинаковых животных. И он учит нас восхищаться разнообразием, учрежденным им в мире. Но мы плохие ученики и нерадивые дети: все отличное от нас самих раздражает и возбуждает нас, и когда мы получаем сомнительное право искоренять лишнее (в чем мы уверены), тогда нам бывает не до великодушия.
