Будя бубенчиком лужайки,
Простор тревожа полевой,
На дребезжащей таратайке
Куда-то едет становой.
От пыли сер помятый китель
И сед его повисший ус —
И каждый деревенский житель
Снимает перед ним картуз.
Не зная долгих остановок,
Всегда он мчится средь полей
На гул кабацких потасовок,
На крики буйных бунтарей.
Сожгут ли сена стог в усадьбе
Иль конокрада свалит кол,
Умрет ли пьяница на свадьбе, —
Он все заносит в протокол.
К купцам, известным в околодке,
Он заезжает на лету,
С дороги, крякнув, выпьет водки,
Похвалит дочек красоту, —
И мчится дальше в ночь глухую
На зов настойчивый и злой,
И будит тишину ночную
Его бубенчик удалой.
И так всю жизнь. Без пыли седы
Теперь концы его усов,
Но так же в мире часты беды
И змей греха многоголов!
Быть может, пулею шальною
Из-за угла его сразят
И вольнодумной болтовнею
Его могилу оскорбят…
Но в бессознательной отваге
Он примет горькую судьбу
И — верен долгу и присяге —
Опустит руки лишь в гробу!
