Мне сладок был тот шум сонливый
И неусыпный полевой,
Когда в июне, до налива,
Смыкалась рожь над головой.
И трогал душу по-другому, —
Хоть с детства слух к нему привык, —
Невнятный говор или гомон
В вершинах сосен вековых.
Но эти памятные шумы —
Иной порой, в краю другом, —
Как будто отзвук давней думы,
Мне в шуме слышались морском.
Распознавалась та же мера
И тоны музыки земной…
Всё это жизнь моя шумела,
Что вся была ещё за мной.
И всё, что мне тогда вещала,
Что обещала мне она,
Я слышать вновь готов сначала,
Как песню, — даром, что грустна.
