Эти мёртвые сучья, Кащеевы канделябры, –
над холодным болотом кривые источники тьмы…
Наши тропы несхожи, и наши поляны полярны,
но да здравствует наше пространство – преддверье зимы!
Вот бормочет юродивый ключ в задубевшей осоке.
Странной птице названия нет ни в одном словаре.
Но да здравствуют эти печальные краткие сроки
И паденье двух звёзд за погост на заре, в декабре!
Потянулась судьба, как соловый за мёрзлой соломой,
и нашла, что искала. А как молодеешь, скорбя!
Воздух родины – континентальный, густой, несолёный, –
что тебе этот выдох? Но что этот вдох без тебя?
Равнодушье природы, ты стоишь иного радушья…
Хоть идём мы несмело, но оборотней не боясь:
негритянской трубой обернулась жалейка пастушья –
эка невидаль! Вон и жалейка с опушки взвилась!
Прежний лес, где за ночь перевыполнен план бурелома,
где бредём мы поврозь, с двух полярных опушек войдя.
– Дома Леший-то? – Шляется. – Нечисть-то шляется? – Дома!..
Перед хлопьями снега так пристальны капли дождя.
