Русалки вышли петь на берега
О том, как жутко с ними жизнь шутила.
А в лунном свете—на ногу нога!—
Кутил Сатир, проказник и задира,
И гладиолусов трубящие рога
Цвели всю ночь на голове Сатира!
Пил натощак рогатый весельчак
Свое вино, силен был в чертовщинах!
Кривой и острый разумом тесак
Ему рассек две косины в морщинах —
Чтоб он косил на свет сквозь полный мрак,
Который позже наступил в Афинах.
Русалка с лилией, проросшей в волоса,
К зеленой заводи спускается с откоса.
Уж так косят ее русалочьи глаза,
Уж так на пьяного Сатира смотрят косо —
Как будто некая незримая лоза
Сплела их с детства интонацией вопроса.
Сатир теряется и думает:—Нельзя
Так много пить… Я тварью стал лесною,
Сестра-русалха недовольна мною,—
Уж так косят се глаза, мои глаза…
Я зарасту травой, она — волною,
Но это—воля случая, буза!
Мы с ней за ручку с матерью родною
В одном и том же детстве шли но зною
Искать прохладу. Зрела бирюза,
И рдело золото, и пахло душной хною…
И нить прохлады стала основною,
Ведущей темой! И одна гроза
Прохладой окатила проливною,
Меня — лесною, а ее — речною,
Так просто, за красивые глаза!..
Сатир с Русалкой. Брат с сестрой. Черту к черт
Сложив, получишь выкройку погони
За тенью, за прохладой в духоте!
И в эту ночь, на золотом холсте,
Они — как линии одной родной ладони.
Как фосфор, льющий только в темноте
Свой дикий свет. Как зернышки в лимоне.
Как двойня, тайно вздрогнувшая в лоне.
И узкие глаза сестер-русалок
Уж так косят, что будет просто жалок
Любой, кто усомнится в полноте,
В семейном духе мировых гармоний!
