Якуб Колас — Игрище: Стих

1

Звуки музыки лихие
Из корчмы несутся ввысь.
И откуда же такие
Музыканты собрались?
Как засыплют, защебечут,
Не утерпит и больной!
А скрипач и рвет и мечет,
Как гонимый сатаной.
Как шальной, смычок летает,
Скрипка ж голосом поет.
Ну и диво! Как живая,
Речь задорную ведет:
«Топай, топай, разгуляйся!
Пропил грош — не огорчайся!
Пропил деньги — не беда!
Не везет нам никогда!»
А другая — звонче пташки,
Звук, таящийся в струне,
Так трепещет, что мурашки
Пробегают по спине:
«Ти-ли-ли, ти-ли-ли,
Веселиться все пошли.
Выпивали, танцевали,
На карачках уползли.
На одной ноге сапог,
На другой — лапоток,
Эй, Сымон, Сымон, Сымон,
Не вались ты на загон!»
Контрабас же без запинки
Знай рокочет на басах,
Жар веселой вечеринки
Отдается в головах;
«Контрабас мой! Целый день
Ты молчал, как в поле пень.
А теперь ты дубом дуб.
Тупу-тупу, тупу-туп!
Хочешь, басом заревешь,
Хочешь, струны перервешь.
Ты послушай, Апанас,
Что за струны, что за бас!»
Свищет дудка, не сдается,
Отдохнет и вновь начнет.
Как зальется, как зальется,
Прямо сердце всколыхнет:
«Не прощу я,
Не прощу я!
Для чего ты
Брал седую,
И седую,
И глухую!
Негодую,
Негодую!»
Хлопцы ног жалеть не стали,
«Гей, поддай, валяй, дружки!»
И кружились и летали,
Как ночные мотыльки.
А девчата — маков цветик,
Щеки розами цветут;
Все отдашь за них на свете,
Как глазами поведут!
А запляшут- кровь от страсти
Загорится, вспыхнет взгляд,
И, хоть ты плясать не мастер,
Пятки сами застучат!
Кончат пляску, отдыхают.
Музыканты вытрут пот,
Хлопцы ж снегу поглотают,
И сначала пляс идет.

2

Так в корчму глухой зимою
Валом шел честной народ,
Забавлялся сам собою
Дни и ночи напролет.
Молодежь игру затеет,
Люди взрослые — за стол,
А иной и просто шел
Поторчать там ротозеем.
Но зато каких же только
Не насмотришься тут штук!
Тут и вальсы, тут и польки,
Смех и шутки, гул и гук.
А когда пойдут вприсядку,
Все толпою закричат,
Всякий пляшет без оглядки,
Веселится на свой лад.
И не диво, что седого
Черт смутил тут Базыля:
«Отчего бы, право слово,
Не сплясать нам «коваля»?»
И толкает в бок Кондрата:
«А что думаешь? Давай!»
И Кондрат, плясун завзятчй,
Крикнул: «Музыка, играй!»
Все притихли на минуту,
И замолкнул контрабас,
Деды старостью согнуты,
А взбодрились… В добрый час!
Дед один, дед другой
Вышли на средину,
Затрясли бородой,
Как хорошей метлой,
Распрямили спину.
Вышли два старика,
Поводят плечами.
Лук тугой — их рука,
И крепка их нога,
Глядят молодцами.
Первым топнул Базыль
И подался вправо,
Козырек заломил,
Замелькал, как мотыль,
Заплясал на славу!
И Кондрат ему в лад
Ловко начинает,
Армячок, рад не рад,
То вперед, то назад
Полы развевает.
И пошли говорить,
Удар за ударом,
Ноги их во всю прыть,
Ну, сдается, горит
Их нутро пожаром!
Ну и шум тут был, шум,
Гул разноголосый!
Хлопал сват, хлопал кум,
И поднял шурум-бурум
С радости Амбросий.
Он взобрался на стол,
Лаптями топочет,
Крошит, ломит, как вол,
Полы врозь развел,
Танцевать сам хочет.
Люди зрелых годов
Лезли вон из кожи
И на сотни ладов
Величали дедов,
На юнцов похожих.
А они, скакуны,
Хоть и употели,
Той же прыти полны,
Тем же пылом пьяны,
Знай ногами мелют.
То назад, то вперед,
Кончат — начинают.
Борода вихри вьет,
И ладонь пятку бьет,
Еще подпевают:
«Ой ты, мой куманек.
Лихорадка тебе в бок!
Отчего меня не ждал?
Где ты ночью пропадал?
Был, наверно, у Татели,
Иль у Текли, у Марцели,
Или, может, у Югали?
Черти где тебя гоняли?»
«Ой, кума! — без долгих дум
Почесал чуприну кум. —
Краль таких нигде ведь нет,
Как ты, кумушка, мой свет!
Я к тебе уж разбежался,
Да мой лапоть развязался.
Подвязал бы я не скоро,
Да мне бог послал Тадору.
Ой, Тадора, ой, кума!
Засушила б вас чума!
Для чего ж над нашим братом
Разводить поклеп дарма?»
«Молодцы Базы ль с Кондратом!» —
Загремела вся корчма.

3

Но средь пляски громогласной
Вдруг в корчму заходит поп.
Наблюдал он ежечасно,
Чтоб крестило «стадо» лоб.
А за ним синклит церковный:
Дьякон, староста, звонарь.
Строгий был отец духовный,
Не любил чертовских чар!
Особливо в дни святые
Эти игрища пустые
И бесовские раденья
Не дают попу доходу
И препятствуют народу
Посещать богослуженье.
Люд в корчме толпится густо,
А в церковных стенах пусто:
Поп да дьякон долговязый,
И на пенье «Аллилуйя»
Не заманишь тварь людскую.
Поп спасать людей обязан!
Он пришел сюда, чтоб словом
Чертов зуд расхолодить,
Этим дурням безголовым
Втолковать, как надо жить.
И не раз уже с амвона
Бичевал он прихожан,
Непослушных христиан.
Доставалось и Сымону,
И Петрусю, и Лявону
За чертовский их дурман.
Ведь они здесь коноводы,
Из-за них народ и пляшет,
И не сваришь с ними каши
Из-за этой новой моды.
Отщепенцы! В переделку
Взять раскольников-смутьянов!
Если в церковь и заглянут,
Грош не кинут на тарелку!
Не поставят богу свечки!
А на пляску, на игру
Они первыми попрут,
Шелудивые овечки!
Эх, Лявон, Лявон, Лявон!
Запевала первый он.
А Лявон гуляет франтом,
Не боится он попа!
Подморгнул он музыкантам:
«А ну, хлопцы, гопа-па!»
Барабан забил тревогу,
Бубен дробно забренчал,
Контрабас им на подмогу,
Визг и писк смычок поднял.
Загремели, разыгрались,
Ходят плечи зыбкой дрожи.
Старики не удержались, —
Будто черт их растревожил.
Сивый Тодар, весь взъерошен,
Стал плечами танцевать,
Янка хлопает в ладоши,
Ноги ж просятся гулять.
Поп для проповеди строгой
Открывал уж грозно рот,
Да застыл вдруг на пороге, —
Ох, попал он в переплет!
Музыканты не смолкают,
Поддают да поддают,
Будто черти тут снуют
И на пляску подбивают,
А Лявон одно долбит:
«Барабань, бубни, реви!»
«Отче! — дьяк попу кричит. —
Не сдержусь! Благослови!»
Поп стоит. Улыбкой доброй
На лице сменилась тьма,
А рука его под ребра
Подгибается сама.
Посох в угол он поставил,
Бородою вдруг тряхнул,
Рясу длинную расправил,
Низко голову пригнул
Да как ринется с разгона
Каблуком в каблук стучать!
Уж теперь ему с амвона
Наших игрищ не ругать!