Услышав плач, я отпер дверь в лачугу.
Там четверо детей осиротелых
Над матерью усопшею рыдали…
Конурка страх невольный наводила:
Зеленый труп на рубище лежал;
Нигде огня; в дырявый потолок
Валилася солома с ветхой кровли.
По-старчески задумалась малютка;
А на устах покойницы улыбка —
Ужасная улыбка — пробивалась,
Как сквозь туман осенняя заря.
Ребенок лет шести, в семействе старший,
Казалося, хотел сказать: «Взгляните,
В какую темь нас бросила судьба!..»
Здесь в комнате свершилось преступленье.
Вот в чем оно. Под небом благодатным
Есть женщина, которая умна,
Кротка, добра, как ангел. Бог ее,
Казалося, для счастья создал. Муж
У ней добряк-работник. Оба вместе,
Без ропота, без зависти и желчи,
Ярмо свое житейское тянули.
Но вот болезнь свела в могилу мужа;
Теперь она вдова с пустой сумой
И четырьмя малютками. Сейчас же
За труд она схватилась, как мужчина.
Жива, добра, опрятна, бережлива,
Нет дров в печи, на койке — одеяла,
Она молчит… и день-деньской и ночь
То штопает чулки, то из соломы
Ковры плетет, шьет, вяжет, чтобы только
Добыть кусок насущного малюткам.
Жизнь честная! Но раз приходят к ней —
И застают от голода умершей.
В кустарниках, летая, птички пели;
На кузницах звенели молота;
Толпились в задах маски; поцелуи
Отдергивали с масок кружева;
Повсюду жизнь. Купцы считают деньги;
На улицах езда, веселый хохот;
Вагонов цепь колышет землю; дым
Валит из труб бегущих пароходов;
И в этот час движенья, блеска, шума
Под бедный кров работницы усталой,
Как тать ночной, прокрался лютый, голод,
Схватил ее за горло — и убил.
Глад — это взор распутницы; дубина
Бездомного разбойника; ручонка
Малютки, хлеб ворующего робко;
Забытого бедняги лихорадка…
Земля же вся полна могучим соком,
Дающим жизнь обильную повсюду, —
Лишь плод созрел, уж колосится поле…
И между тем, когда себе пчела
С бузинного листка сбирает соки,
Когда ручей поит обильно стадо,
Могила снедь готовит хищным птицам,
Когда шакал, гиена, василиск
Среди пустынь себе находят пищу, —
Ты, человек, голодной смертью гибнешь!
О, это зло — общественный проступок;
Страшилище-разбойник, порожденный
Запутанностью мрачной нашей жизни…
Господь! Зачем среди юдоли этой
Приходится сиротке говорить:
«Я голоден!» Дитя — не та же ль птичка?
Зачем же то, что гнездышку дается,
Отказано бывает колыбельке?..
Перевод С. Ф. Дурова
