Бывало, кроху в очках увижу —
и то сжимается сердце.
А тут —
дети рисуют в полной темноте.
Бывало, сетовал:
отчего неизбежна грязь в новостройках.
А тут —
дети никогда не видели
себя и маму.
Бывало, грустил:
почему пониманье любое
приходит ко мне с опозданьем,
как на зимовье газеты.
А тут —
дети играют в жмурки
с открытыми глазами.
Бывало, скулил:
в душу лезут с гаечным ключом.
А тут — слепая девочка слушает
телевизор…
Хожу невидимый, глазастый
и виноватый,
будто объелся в голод блокадный,
будто в атаке выжил,
когда все друзья погибли,
будто тонет корабль с детьми, а, кроме меня,
никто не умеет плавать…
