1
Я и живу и жду, гадая по годам,
и каждый год в архив я складываю оду.
А долю я себе как бы от Бога дам,
как летопись судеб суровому народу.
И по году иду не спрашиваясь броду,
от глада гладок став, и в каждую погоду
я – голый Божий червь, единственный Адам.
2
Внемли же, Новый Год, неправде, что я гладок!
Скажи, что я – весь век кочующий архив,
где годы, как пуды досад и неполадок,
навалены давно, в отчетах закружив
чиновного враля, как в вальсе, но порядок,
как музыка, парит поверх бумажных грядок.
Печать на Старый Год? А я служу и жив.
3
И сыплются часы, как дождик, по палате.
Здорово, Новый Год! Здорово, старый крот!
Все старые счета предъявим мы к оплате.
Попробуй-ка уйти от нас любой банкрот!
(А дома я, как дед, залезу на полати).
Теперь мне исполать, хоромине на блате,
лежать и нежиться, как труп, разиня рот.
4
Торчат глаза совы иль серого кота.
И наваракал что мне нынче сей оракул?
Что коготь или клюв царапал? Неспуста
я с прошлым запросто, как с будущим, балакал,
поставлен на кон быв или посажен на кол,
и счастие зараз и горе я проплакал:
одна чиновная осталась суета.
5
Расписки, описи, отчеты и счета,
приказы, песенки, записки и тетради…
И самому себе теперь я не чета.
Меня, о Господи мой Боже, не укради!
Да о какой уж тут подумывать отраде
на сем, пожалуй что, предсмертном плац-параде
(когда и жизнь моя не начата)?
6
И моего ума уже темна палата,
и служба жизни мне воистину пуста.
А что есть истина? – грозят уста Пилата
согнать распятого с бессмертного поста.
Но на сердце, как грех, наложена заплата.
За службу жить и жить мала была зарплата.
Фиг с маслом выслужил. И лататы с креста!
7
А я забит колом в булыжный день забот
да и забыт собой, как родственник на снимке,
и мой бумажный день неистово идет,
чиновно я гребу и гривны и ефимки,
и навострился жить без кривды, без ужимки,
а ведь живу-то я как имя на заимке,
сложив в чужой архив всё тот же новый год.
