Луцилия приветствует Сенека!
Тебя щадил… Теперь ты попросил
Сравненья оппонента и коллеги…
О, Господи, позволь набраться сил!
«Разумный человек во всем умерен;
Умерен — стоек, стоек — тверд в беде,
Печаль не зная, лишь в себе уверен,
Блажен.» — Так наши говорят везде…
Перипатетик скажет: Стоп, не нужно
Все слишком уж буквально толковать:
Ничто людское мудрому не чуждо,
Есть в мыслях повод душу волновать.
Как понимать: «Не знающий печали?»-
Тот, кто печалям воли не дает…
Печали — в человеческом начале,
В природе, как закат или восход.
Тогда мудрец — сильнее самых слабых?
Чуть выше низких, чуть светлее тьмы?
Воздержней потаскухи, мерзкой бабы,
Проворнее калек или хромых?!
Так, все пороки перебрав по чину,
В словах о мудром мы найдем лишь лесть.
Иль только в мере зла искать причины?
Здоров ли тот, в ком слабая болезнь?!
В «бескосточковых» финиках… есть зерна,
В отличье от обычных, не тверды.
И зло, вначале малое, проворно
Растет и нас доводит до беды.
Наш разум никогда страстям не равен,
Его смывает бешеный поток
Страстей, что пропитают до окраин
Сознание, как в насморке платок.
Как лев, страсть — подчиняться не умеет,
Хоть укрощен, он ловит свой момент,
Завидя кровь, рычит и пламенеет…
Что укротитель?- Где твой инструмент?!
Кто страстью одержим, как наважденьем,
Не смог в себе преграду ей создать:
Нам легче воспрепятствовать рожденью
Пороков, чем потом их обуздать.
Пороков власть охватываете живо,
И разум — бесполезная сума.
«Умеренность в пороках» просто лжива,
Как лозунг «не спеша сходить с ума».
Жестокость, скупость и неверность долгу —
Известны с незапамятных времен.
И потому живут они так долго,
Что не меняют собственных имен.
Из века в век, любой из нас свидетель,
Они — как паутины прочной нить.
Доступна управленью добродетель,
Пороки можно лишь искоренить.
Дурным порывам дав немного воли,
Теряешь власть над ними навсегда:
Наш страх растет при виде внешней боли,
Что б разум ни твердил, все ерунда…
Кто допустил в себе рожденье страсти,
Потом всю жизнь с ней бьется, Дон Кихот.
Когда вещей начала неподвластны,
Не в нашей власти также их исход…
«Он не гневлив, бывая в гневе редко…
Он, хоть не трус, боится иногда…»
Порок меняет душу, словно клетка,
И, с каждым днем — видней следы вреда.
Нам академик, истины радетель,
Оставил фразу (как ее постичь?):
«Блаженной может стать лишь добродетель,
Но совершенства в благе не достичь.»
Кто так считает, просто забывает:
У Бога — добродетели пути,
Божественного выше… не бывает,
Поскольку выше — некуда идти.
Блаженство не разделишь на ступени,
Блажен иль нет — другого не дано.
Кто не блажен — раскаянья и пени…
Светло блаженным, хоть вокруг темно…
Величина неважна, важно свойство:
Блаженная душа всегда полна.
Нет места в ней пороку, беспокойству…
В ней истина пречистая одна.
«Бесстрашье храбрых — это род безумья!» —
Для бедствий — да! Опасности — не в счет.
Разумен трус, от страха обезумев
В опасности, что мудрый пресечет?
«Что ж, под удар себя подставит храбрый?» —
Ничуть! Он осторожен, не труслив.
Не избежит — сумеет «взять за жабры»
Опасности, себя повеселив.
Беда в одном — отдать свою свободу!
Все прочее — лишь видимость беды:
Плен, нищета, побои год за годом,
Болезни утомительной следы…
Беда вредит и делает нас хуже,
Страдание и бедность — не беда.
Корабль в штормах накренился, и нужен
Здесь кормчий — мастер тяжкого труда.
Перипатетик скажет: «Как и кормчим,
Мешает буря, мудрым — нищета.» —
В них разность целей: первым — путь закончить,
Вторым — благого курса прямота.
А, впрочем, разве кормчий обещает
Нам счастье? — Только правильность пути…
От Нептуна искуссно защищая,
И зная, что, иначе не пройти.
Труд кормчего — везти на расстоянье,
Как труд врача — лечение больных.
А в мудрости есть общность достоянья,
Хоть ближе к мудрецу, чем к остальным.
Пускай его гнетет необходимость —
Он может людям пользу принести:
Удача, оскорбленья и судимость
Удара не способны нанести.
А, счастье и несчастье — только повод
Явить нам добродетельность в делах.
Ее дорога — Бога строгий повод,
Не имя суть: Христос или Аллах.
Из кости мог ваять скульптуры Фидий,
И бронзе мог он форму придавать…
Да, хоть гранит — он дал бы нам увидеть
Ту красоту, что камень мог скрывать.
Так добродетель, в славе и при деньгах
Иль в бедности, в сенате и в строю…
Оставит лучший след, что можно сделать.
И в этом ее, позже, узнают.
Над хищным зверем одержать победу,
Способен дрессировщик без багров.
Мудрец искуссно укрощает беды,
Внушая бедам кротость.
Будь здоров.
