Овидий — Послание Леандра Геро и ее ответ: Стих

ЛЕАНДР — ГЕРО

Этот при­вет тебе жаж­дет послать, о девуш­ка Сеста,
Твой абидо­сец, но шторм в море взды­ма­ет вол­ну.
Если боги поз­во­лят и будут к нам бла­го­склон­ны,
Лиш­ним будет пись­мо, сно­ва увидим­ся мы.
Гнев­ны, одна­ко, они. Поче­му пре­гра­ды мне ста­вят?
Путь при­выч­ный зачем весь взба­ло­му­чен вол­ной?
Видишь сама ты, что небо чер­нее дег­тя, и море,
Взду­тое бурей, кипит, гибель суля кораб­лям.
Толь­ко один, слиш­ком дерз­кий, с кото­рым пись­мо посы­лаю,
Все же решил­ся риск­нуть вый­ти из пор­та во тьму.
Был готов на него я под­нять­ся, кана­ты упа­ли,
Был бы тогда Абидос весь у меня на виду.
Скрыть­ся тогда бы не смог от моих роди­те­лей, ста­ла б
Тай­на нашей люб­ви сра­зу извест­на бы всем.
Так я начал пись­мо: «Иди, счаст­ли­вое, к ней ты,
Сра­зу протянет она неж­ные руки к тебе.
Может быть, даже губа­ми кос­нет­ся тебя, раз­ры­вая
Зубом, что сне­га белей, с края оберт­ку твою».
Так я шеп­тал еле слыш­но, в то вре­мя, как все осталь­ное
Про­из­но­си­ла, ведя речи с бума­гой, рука.
О, как силь­но желал я, чтоб луч­ше она не писа­ла,
А рас­се­ка­ла вол­ну и помо­га­ла мне плыть!
Вот седь­мая уж ночь, а мне это кажет­ся годом,
Как бушу­ет вол­на в море, шипя и ревя.
Серд­це лас­ка­ли мое сно­виде­ния неж­ные ночью,
Но раз­лу­ку сулил беше­ный вал по утрам.
Сидя один на ска­ле, я с гру­стью вижу твой берег,
Недо­сти­жи­мый сей­час, но дости­жи­мый в меч­тах.
Свет мая­ка, что горит нега­си­мо на башне высо­кой,
Све­тит мне наяву или, быть может, во сне!
Три­жды одеж­ду свою я бро­сал на берег пес­ча­ный,
Три­жды пытал­ся начать путь свой при­выч­ный в вол­нах.
Гроз­но вста­ва­ли валы, мешая дерз­ким попыт­кам,
И, хлест­нув по лицу, вол­ны влек­ли в глу­би­ну.
Ты, жесто­чай­ший из всех и самый быст­рый из вих­рей,
Гений твой поче­му вой­ны со мною ведет?
Про­тив меня ты, Борей, сви­реп­ст­ву­ешь, может, не зная,
Если б не ведал люб­ви, был бы неистов вдвойне.
Хоть ледя­ной ты, но все же не смо­жешь солгать нече­сти­во,
Что к Ори­фии ты страсть не питал нико­гда.
Если б тебе пре­гра­ди­ли пути к свида­нию с нею,
Как бы про­рвать­ся сумел ты по воздуш­ным путям?
Так поща­ди, умо­ляю, смяг­чи вих­ре­вое дыха­нье,
Если сам Гип­потад гроз­ных при­ка­зов не дал?
Прось­бы напрас­ны! Он ревом валов мою речь заглу­ша­ет,
Всюду бушуя, нигде не уме­ряя порыв.
О, если б сме­лый Дедал мне кры­лья лег­кие сде­лал,
Я бы взле­тел… но ведь здесь рух­нул несчаст­ный Икар!
Все стер­петь я готов за воз­мож­ность в воздух под­нять­ся,
Пусть поплы­ву по нему, как по при­выч­ным вол­нам.
Все мне враж­деб­но сей­час, бушу­ют море и вет­ры,
Что ж оста­ет­ся: в меч­тах утро люб­ви вспо­ми­нать.
Ночь тогда насту­пи­ла (отрад­но вспом­нить об этом!),
Час, как поки­нул я дом отчий, любо­вью горя.
Тот­час с одеж­дой и страх я сбро­сил и, берег поки­нув,
Взма­ха­ми рук рас­се­кать вол­ны спо­кой­ные стал.
В это вре­мя луна, отра­жа­ясь в вол­нах дро­жа­щих,
Путь осве­ща­ла, как друг, сопро­вож­дая меня.
«Будь бла­го­склон­на, — твер­дил я, — све­ти мне, пом­ня, бла­гая,
Лат­мии ска­лы твои, раз­ве их мож­но забыть?
Энди­ми­он твое серд­це смяг­ча­ет и гонит суро­вость,
Будь же и к стра­сти моей ты бла­го­склон­на, молю!
Ты — боги­ня — спус­кать­ся дер­за­ла к смерт­но­му с неба,
Я же (прав­ду ска­жу!) смерт­ный к богине плы­ву.
Что ска­зать мне о нра­вах ее, достой­ных бес­смерт­ных,
Не усту­пит она им и сво­ей кра­сотой.
Толь­ко ты и Вене­ра ее пре­взой­дут, а не веришь,
Так попро­буй сама ты на нее посмот­реть.
Как, когда ты бли­ста­ешь в сво­ем сереб­ря­ном све­те,
Звезды мерк­нут, одна цар­ст­ву­ешь в небе ноч­ном.
Так пре­крас­ней она всех жен­щин смерт­ных, не веришь?
Это зна­чит, что слеп, Кин­тия, глаз у тебя».
Это ска­зав, или что-то похо­жее, плыть про­дол­жал я,
Мне поко­ря­ясь, нес­ли вол­ны все даль­ше меня.
Лик лучи­стый луны отра­жал­ся в вол­нах дро­жа­щих,
Дню подоб­на была свет­лая, тихая ночь.
Зву­ки замолк­ли. Мой слух ника­ких не улав­ли­вал шумов,
Лишь под уда­ра­ми рук тихо жур­ча­ла вода,
Да гал­ки­о­ны одни, о воз­люб­лен­ном пом­ня Кеи­ке,
Тихо сто­на­ли, хоть их не было вид­но нигде.
Вот уж уста­ли пред­пле­чья мои, и руки уста­ли,
Выпря­мив тело, слег­ка я под­нял­ся над водой.
Свет увидел: «Огонь мой горит!» — ликуя, вос­клик­нул,
Берег бли­зок, ведь здесь дом мое­го боже­ства.
Тот­час силы вер­ну­лись к рукам, и подат­ли­вей ста­ли
Вол­ны, ста­ло лег­ко мне, утом­лен­но­му, плыть.
Холод, иду­щий со дна, пере­стал я чув­ст­во­вать, пла­мень
Серд­ца меня согре­вал, жар­ко горев­ший в груди,
И чем даль­ше я плыл, тем бли­же делал­ся берег,
А чем бли­же, тем плыть было все радост­ней мне.
Как толь­ко ты увида­ла, так взгляда­ми мне помо­га­ла,
Сил при­бав­ля­ла, чтоб мог я поско­рее доплыть.
Тут стал я думать о том, чтоб тебе пока­зать­ся пре­крас­ным
Взма­ха­ми мер­ны­ми рук, гиб­ко­стью и быст­ро­той.
В вол­ны бежать ты пыта­лась, но нянь­ка тебя удер­жа­ла.
(Это видел я сам, не по рас­ска­зам сужу!)
Все ж, хоть ста­ра­лась она не пус­кать тебя, ты выры­ва­лась,
Ноги твои замо­чил вал, набе­жав на песок.
Ты обни­ма­ешь меня, бла­жен­ство даришь поце­лу­ев,
О ради них (я кля­нусь!) мож­но моря пере­плыть!
Сняв­ши свой плащ, ты меня, обна­жен­но­го, им при­кры­ва­ешь
И уме­ря­ешь поток вла­ги, теку­щий с волос.
Все осталь­ное лишь ночи да нам, да башне извест­но,
Той, на кото­рой горит свет, осве­щаю­щий путь.
Все наслаж­де­ния наши никто пере­чис­лить не смо­жет,
Как в Гел­лес­пон­те не счесть трав, что рас­тут у бре­гов.
Вре­ме­ни мало дано нам, тем боль­ше мы тра­тим уси­лий,
Чтобы зря не про­шел каж­дый отпу­щен­ный миг.
Вот уж кон­ча­ет­ся ночь, гони­ма супру­гой Тифо­на,
И, пред­ва­ряя зарю, Луци­фер свет­лый вста­ет.
Наце­ло­вать­ся мы вво­лю спе­шим, торо­пясь и вол­ну­ясь,
Жалу­ясь на быст­ро­ту нам отведен­ных ночей.
Мед­ля, с трудом под­чи­ня­ясь суро­вой нянь­ке, спус­ка­юсь
К холо­ду бере­га я с баш­ни, чтоб плыть в Абидос.
В море Гел­лы вхо­жу, и пла­чем мы оба, бро­са­ясь
В воду, дол­го еще взглядом я берег ищу,
Чув­ст­вую, как я иску­сен, когда к тебе направ­ля­юсь,
А уплы­вая, тону, буд­то раз­бил­ся корабль.
И неохот­но к себе на роди­ну я воз­вра­ща­юсь,
Мне тяже­ло и сей­час здесь на род­ном бере­гу.
О поче­му же род­ству наших душ пре­пят­ст­ву­ет море,
В раз­ных зем­лях живем, хоть и еди­ны душой!
Дол­жен я вол­но­вать­ся, когда вол­ну­ет­ся море,
И для чего? Поче­му дол­жен мне ветер мешать?
Даже дель­фи­нам уже любовь моя ста­ла извест­на,
Думаю, рыбы, и те зна­ют сего­дня меня.
Мною протоп­тан уж путь, при­выч­ный в вод­ной пучине
Сле­ду подо­бен колес, вид­ных на гла­ди дорог.
Я огор­чал­ся, что нет дру­го­го пути, а сего­дня
Даже и это­го нет, хаос на море царит.
Вста­ли вол­ны гора­ми, и, пеной покры­то, беле­ет
Море Гел­лы, и Понт гро­зен для хруп­ких судов.
Буря такая ж была, когда уто­нув­шая дева
Имя про­ли­ву дала, так пред­став­ля­ет­ся мне.
Место это зло­ве­ще от Гел­лы, здесь уто­нув­шей,
Имя опас­но его, помощь богов мне нуж­на.
Как я завидую Фрик­су, в вол­нах уцелев­ше­му, вез он
Чудо-бара­на с зла­той шку­рой и к пор­ту доплыл,
Но зачем эта зависть? Зачем мне быст­рое суд­но?
Толь­ко бы мог я вол­ну телом сво­им рас­се­кать.
Кро­ме уме­ния пла­вать, в каких мне нуж­дать­ся искус­ствах?
Сам себе я корабль, корм­чий и пас­са­жир.
Путь по Мед­веди­це я не прав­лю, не прав­лю по Арк­ту,
Ведь не нужен люб­ви свет путе­вод­ной звезды.
По Анд­ро­меде свой путь, по Короне корм­чие пра­вят,
Иль по Мед­веди­це, чей бле­щет на полю­се свет
Даже поле­ты, что любят Пер­сей, Юпи­тер и Либер,
Не пре­льща­ют меня, ими нель­зя управ­лять.
Есть дру­гое све­ти­ло, оно гораздо вер­нее,
И блуж­дать в тем­но­те не поз­во­ля­ет любовь.
С нею могу доплыть я в Кол­хиду и к Пон­та гра­ни­цам,
Даже туда, куда плыл Арго — Ясо­на корабль.
Я могу пре­взой­ти Пале­мо­на, так я иску­сен
В пла­ва­нье, хоть он и стал богом от соков тра­вы.
Часто болят мои руки, устав от уда­ров по вол­нам,
Еле дви­жусь тогда по бес­ко­неч­но­сти вод.
Толь­ко сто­ит ска­зать: «К доро­гой вы стре­ми­тесь награ­де,
Ско­ро в объ­я­ти­ях сжать дам вам люби­мую я».
Сра­зу они ожи­ва­ют, спе­ша к высо­кой награ­де,
Слов­но конь, когда знак дан и бега нача­лись.
Сам собой управ­ляю, стре­мясь к един­ст­вен­ной цели,
Цель моя — ты, я в тебе вижу одну из богинь.
Неба достой­ная, ты на зем­ле сей­час пре­бы­ва­ешь,
Но ска­жи, как же мне в небо под­нять­ся с тобой?
Здесь ты, но труд­но быва­ет тебя мне увидеть, пучи­на
Так же кипит, как и страсть в серд­це влюб­лен­ном моем.
Не уте­ша­ет меня, что нас лишь про­лив разде­ля­ет,
Раз­ве мень­ше пре­град ста­вит он нам, чем моря.
Может быть, луч­ше, чтоб жил я на самой окра­ине мира,
Чтобы вда­ли от тебя в слад­ких томить­ся меч­тах.
Ведь чем бли­же, тем боль­ше от стра­сти сво­ей я стра­даю
В веч­ных надеж­дах, а жизнь ста­вит пре­пят­ст­вия им.
Я каса­юсь почти руки тво­ей (так она близ­ко!),
Но вот это «почти» столь­ко при­но­сит мне мук!
Раз­ве не то же муче­нье за ябло­ком тщет­но тянуть­ся
Или стре­мить­ся к воде, мимо бегу­щей, при­пасть.
Так нико­гда не обнять мне тебя, если буря не хочет,
Сча­стье уно­сит мое каж­дый под­няв­ший­ся шторм.
Непо­сто­ян­нее нет ниче­го, чем ветер и вол­ны,
Но от вет­ра и волн радость зави­сит моя.
Море кипит и сей­час, что ж будет, когда взба­ла­му­тит
Свет Амал­феи его — Зев­са вскор­мив­шей козы.
Сам заблуж­да­юсь, воз­мож­но, я в том, на что я спо­со­бен.
Прочь опа­се­нья! Меня гонит в пучи­ну Амур!
Ты не думай, что я даю обе­ща­нья пустые,
Ско­ро тебе дока­жу вер­ность сво­им я сло­вам.
Ночь еще не одну пусть дыбом ста­но­вят­ся вол­ны,
Я попы­та­юсь поплыть, сопро­тив­ля­ясь вет­рам.
Или спа­стись мне помо­жет опас­ная дер­зость, иль станет
Пла­ва­нье это кон­цом пыт­ки любов­ной моей.
Но я хочу, чтоб при­би­ло меня к зна­ко­мым пре­де­лам,
Чтобы при­нял твой порт мерт­вое тело мое.
Будешь ты пла­кать, сочтешь достой­ным ко мне при­кос­нуть­ся
Ска­жешь: «В смер­ти его я вино­ва­та одна!»
Эти стро­ки, я знаю, взвол­ну­ют тебя, пред­ска­за­нье
Вызо­вет гнев твой, про­чтешь ты с недо­воль­ст­вом его.
Успо­кой­ся, про­шу! Но моли, чтобы буря затих­ла.
Будем еди­ны в моль­бах, как мы еди­ны в люб­ви.
Нужен нам крат­кий покой на море, пока поплы­ву я,
Как при­плы­ву, то пус­кай сно­ва вски­па­ют валы.
Есть у тебя столь удоб­ная гавань для наше­го суд­на,
Вряд ли удач­нее мы место мог­ли бы най­ти.
Пусть Борей берет меня в плен, там слад­ко мне мед­лить,
Лень будет плыть, набе­русь бла­го­ра­зу­мия я.
Там упре­кать я не буду глухую к упре­кам пучи­ну.
Жало­бы я пре­кра­щу на невоз­мож­ность уплыть.
Пусть задер­жат меня и вет­ры, и милые руки
Две при­чи­ны мешать ста­нут мне дви­нуть­ся в путь.
Как толь­ко буря поз­во­лит, мне руки вес­ла­ми ста­нут,
Но следи, чтоб огонь на мая­ке не погас.
Пусть меня ночью заме­нит пись­мо это, я же стрем­лю­ся,
Вре­мя не тра­тя, за ним в путь устре­мить­ся ско­рей.

ГЕРО — ЛЕАНДРУ

Тот при­вет, что при­слал ты, Леандр, на хруп­кой бума­ге,
Чтобы я верить мог­ла, делом его под­твер­ди.
Дей­ст­вуй! Любая задерж­ка, что радо­стям нашим меша­ет,
Мне тяже­ла. Поща­ди! Меры не зна­ет любовь.
Страсть нас сжи­га­ет одна, но силы наши раз­лич­ны,
Твер­же, так кажет­ся мне, нрав у муж­чин, чем у нас.
Тело девуш­ки неж­но, и так же сла­ба ее воля,
Если раз­лу­ку про­длить, силы иссяк­нут мои.
Вре­мя для вас неза­мет­но про­хо­дит в рабо­те на поле,
Иль на охо­те, часов не заме­ча­е­те вы.
Мас­лом натер­шись, вы заня­ты спор­том в при­выч­ных пале­страх,
Или послуш­ным узде пра­ви­те быст­рым конем,
Лови­те птиц вы сил­ка­ми, крюч­ка­ми уди­те рыбу,
Вече­ром вре­мя идет быст­ро за куб­ком вина.
Мне же вда­ли от тебя, даже если б я мень­ше люби­ла,
Чем занять­ся? Одно мне оста­ет­ся — любить.
Я и люб­лю, ведь ты един­ст­вен­ный — вся моя радость,
Но сомне­ва­юсь, рав­на ль страсть твоя стра­сти моей.
То с кор­ми­ли­цей вер­ной шеп­чусь, когда удив­ля­юсь,
Что мог­ло задер­жать путь твой при­выч­ный в вол­нах,
То на море гля­жу, нена­вист­ным взду­тое вет­ром,
И сер­жусь на него, как это дела­ешь ты.
Жалу­юсь, если немно­го сти­ха­ют ветер и вол­ны,
Что не хочешь при­плыть, хоть и открыт тебе путь.
Сетую, сле­зы текут по щекам, а вер­ная няня
Их ути­ра­ет, любя, паль­цем дро­жа­щим сво­им.
Часто ищу я сле­дов тво­их на пес­ке увлаж­нен­ном,
Буд­то бы может песок эти следы сохра­нить.
Что при­ба­вить еще! Одеж­ду твою я целую,
Ту, что ты сбро­сил с себя, преж­де чем в вол­ны ныр­нуть.
Если же свет потуск­нел и ночь дру­же­люб­ная звезды
Выве­ла в небо, задув отблес­ки дол­го­го дня,
Сра­зу на башне огонь зажи­га­ем недрем­лю­щий, све­тит
Он кораб­лям, не дает корм­че­му сбить­ся с пути.
Мы же берем вере­те­на, за пря­жу свою при­ни­ма­ясь,
И корота­ем часы, жен­ским заняв­шись трудом.
Ну, а о чем гово­рим, тебе инте­рес­но услы­шать,
О Леандре, Леандр — имя его мы твер­дим.
«Дума­ешь, няня, что он — моя радость, уж вышел из дому,
Или там бодр­ст­ву­ет все и он боит­ся род­ных.
Или уж с плеч он сво­их одеж­ды ски­нул, гото­вясь
Плыть, и тело свое мас­лом оли­вы натер?»
Няня кива­ет в ответ: «Воз­мож­но!» Она дру­же­люб­на
К нашей люб­ви, но ее кло­нит ко сну в этот час.
А про­будив­шись: «Плы­вет, — гово­рит, — плы­вет он, конеч­но,
Мощ­ным дви­же­ни­ем рук вол­ны гоня пред собой».
Как толь­ко нити мои, сли­ва­ясь, каса­ют­ся пола,
Мы начи­на­ем гадать, где же нахо­дишь­ся ты.
Может, отплыл дале­ко, и то мы на море смот­рим,
То умо­ля­ем, чтоб был ветер попутен тебе.
Слух напря­гая, мы ловим малей­шие зву­ки, и в каж­дом
Шоро­хе чудит­ся нам, что при­бли­жа­ешь­ся ты.
Дол­гая тянет­ся ночь в заботах таких, а под утро
Одоле­ва­ет меня вдруг неожидан­ный сон.
Кажет­ся мне, что ночь ты со мною на башне про­во­дишь,
И хоть не хочешь при­плыть, в мыс­лях ты рядом со мной,
То я вижу тебя, ты близ­ко уже под­плы­ва­ешь,
Чув­ст­ву­ют пле­чи мои вла­гу люби­мых мной рук,
То, как все­гда, я пла­щом покры­ваю холод­ное тело,
Или ста­ра­юсь согреть, плот­но при­жав­шись к тебе.
Все же о мно­гом мол­чать при­ли­чье тре­бу­ет, сколь­ко
Радо­стей есть, но о них стыд запре­ща­ет ска­зать.
О, несчаст­ная я! Как зыб­ко крат­кое сча­стье,
Сон про­хо­дит, а с ним вме­сте ухо­дишь и ты.
Пусть же проч­ней мы сой­дем­ся с тобой в дей­ст­ви­тель­ной жиз­ни,
Пусть не во сне, наяву свя­жут нас узы люб­ви.
Кто вино­ват, что том­люсь без тебя я на ложе холод­ном,
Кто вино­ват, что ленив мною люби­мый пло­вец?
Я соглас­на, бушу­ет сего­дня опас­ное море,
Было ночью вче­ра мно­го спо­кой­ней оно.
Ты про­пу­стил это вре­мя. Зачем же не верить мгно­ве­нью?
Ты не пове­рил ему, бро­сить­ся вплавь не посмел.
Кажет­ся, ста­ло спо­кой­ней сей­час, и явно сла­бее
Буря, и вид­но, что вал вздыб­лен­ный пада­ет вниз.
Быст­ро меня­ет свой лик пучи­на бур­но­го моря,
Если ты поспе­шишь, может, успе­ешь доплыть.
Здесь же в нашем пор­ту, в моих объ­я­тьях, не будет
Буря тебе угро­жать, пусть сви­ре­пе­ет она.
С радо­стью буду я слу­шать вет­ров завы­ва­нье строп­ти­вых
И уж не ста­ну молить, чтоб успо­ко­ил­ся Понт.
Что слу­чи­лось с тобой, что стал ты вдруг бояз­ли­вым?
Море, что ты пре­зи­рал, ныне пуга­ет тебя?
Пом­ню, как ты при­плы­вал в такое же гроз­ное вре­мя,
Может быть, толь­ко слег­ка было вол­не­нье сла­бей,
Я кри­ча­ла тебе: «Будь сме­лым, но помни о море,
Толь­ко б опла­ки­вать мне сме­лость твою не при­шлось!»
Страх этот новый откуда? Куда твоя дер­зость про­па­ла?
Где этот сме­лый пло­вец, так пре­зи­рав­ший вол­ну!
Все-таки будь уж таким, это луч­ше, чем преж­няя храб­рость,
По без­опас­ным вол­нам в море спо­кой­ном плы­ви!
Толь­ко бы ты не менял­ся, любил бы меня, как ты пишешь,
Чтоб погре­баль­ным огнем пла­мя не ста­ло люб­ви.
Ведь не так я боюсь вет­ров, мешаю­щих сча­стью,
Как того, что твоя вет­ре­ной станет любовь.
Вдруг поду­ма­ешь ты, что опас­но­стей этих не стою,
Что награ­да мала, риск же погиб­нуть велик,
Часто и роди­ны я тво­ей опа­са­юсь, ведь могут
Счесть абидо­с­цы, что я в жены тебе не гожусь.
Все стер­петь бы мог­ла, но не страх, что ты, на досу­ге
С новой люби­мой сой­дясь, с ней корота­ешь часы,
Если обни­мут тебя дру­гие руки, то зна­чит
Эта новая страсть нашу уби­ла любовь.
Луч­ше погиб­нуть тогда, чем этим горем томить­ся,
Пусть роко­вая судь­ба преж­де меня пора­зит.
Так гово­рю, но ведь ты не давал мне для это­го повод,
И мол­ча­ла мол­ва, зна­чит, ты верен мне был.
Про­сто все­го я боюсь! Кто любит, тот страх этот зна­ет,
Он рас­тет пото­му, что мы в раз­лу­ке все­гда.
Тот, кто рядом живет, боит­ся реаль­ной изме­ны.
Зная всю прав­ду. Зачем слу­хам ему дове­рять?
Мне ж оди­на­ко­во страш­ны и ложь и откры­тая прав­да,
То и дру­гое рав­но душу вол­ну­ют мою.
О, ско­рей бы при­плыл ты, и пусть отец твой и ветер
Будут задерж­кой, не я, верен ты нашей люб­ви.
Если ж отверг­ну­та я, то гибель одна оста­ет­ся,
Так изме­няй, если ты смер­ти жела­ешь моей!
Знаю, что ты не вино­вен, мои опа­се­нья напрас­ны,
Буря меша­ет тебе, гнев­ный завиду­ет вал.
Как я несчаст­на! Какие на берег катят­ся вол­ны,
Ночь воца­ри­лась, чер­но небо от туч гро­зо­вых.
Может быть, к морю яви­лась Нефе­ла несчаст­ная, буря
Это сле­зы, что льет, пла­ча по Гел­ле, она.
Маче­ха Ино, быть может, к про­ли­ву, нося­ще­му имя
Ей нена­вист­ное, став моря боги­ней, при­шла.
Место это опас­но теперь для девуш­ки каж­дой,
Гел­ла погиб­ла, и мне бурей гро­зит Гел­лес­понт.
Ты же, Неп­тун, о воз­люб­лен­ных пом­ня сво­их, раз­ве можешь
Быть враж­де­бен люб­ви, вол­ны морей воз­му­щать!
Если толь­ко вер­на мол­ва о тво­ей Ами­моне,
Или о стра­сти к Тиро, слав­ной сво­ей кра­сотой,
Об Алки­оне, Кали­ке, Гека­тия доч­ке, Меду­зе,
Не все­гда ее лик зме­я­ми был иска­жен.
И Лаоди­ка была, и Келе­но, взне­сен­ная к небу,
Мно­го я пом­ню дру­гих, в кни­гах о них про­чи­тав.
Да и поэты, их сла­вя, в сти­хах сво­их утвер­жда­ют,
Что в объ­я­тьях тво­их нежи­лись часто они.
Так поче­му же любов­ник столь пла­мен­ный, стра­сти изведав,
Путь нам при­выч­ный закрыл, гроз­ные вспе­нив валы?
О поща­ди нас, сви­ре­пый! Бушуй на широ­ких про­сто­рах,
Этот же узкий про­лив заперт меж двух бере­гов.
Нет! Кораб­ли-вели­ка­ны бро­сать тебе в море при­ста­ло,
Целый флот под­вер­гать стра­ху потоп­лен­ным быть.
Под­ло вла­ды­ке пучи­ны гро­зить плов­цу моло­до­му,
Это ско­рей подой­дет тем, кто в болотах царит.
Юно­ша мой бла­го­ро­ден, и пред­ки его родо­ви­ты,
Нет там Улис­са, кого гнев­но пре­сле­до­вал ты.
Так поща­ди и спа­си нас обо­их, плы­вет он, навер­но,
С ним и надеж­да моя в море не тонет тво­ем.
Вот све­тиль­ник тре­щит (при нем мы пись­мо свое пишем),
Он тре­щит и дает знак нам счаст­ли­вый, сверк­нув.
Нянь­ка моя окроп­ля­ет вином его взвив­ший­ся пла­мень,
«Зав­тра мы будем втро­ем!» — и допи­ва­ет до дна.
Пусть будет зав­тра нас боль­ше, сколь­зи по гла­ди спо­кой­ной,
Ты — един­ст­вен­ный свет, радость и сча­стье мое.
В лагерь люб­ви воз­вра­щай­ся, не будь дезер­ти­ром позор­ным,
О поче­му я одна ночи долж­на коротать!
Нет при­чи­ны для стра­ха. Вене­ра сме­ло­го любит,
Вол­ны она усми­рит, ведь она вышла из них.
Может, боишь­ся, что ты не успе­ешь вер­нуть­ся обрат­но,
Ночь корот­ка, чтоб успеть два­жды про­лив пере­плыть.
Так давай поплы­вем друг дру­гу навстре­чу, чтоб, встре­тясь,
Посе­редине пути слить в поце­луе уста.
После же каж­дый вер­нет­ся обрат­но в поки­ну­тый город,
Это иль ниче­го, выбо­ра нету у нас.
Ах, если б мож­но нам было любить не сты­дя­ся, откры­то,
Иль не боять­ся мол­вы, втайне друг дру­га любя.
Стыд и любовь, их нель­зя при­ми­рить, они борют­ся веч­но,
Тре­бу­ет стро­гость одно, радость к дру­го­му вле­чет.
Как в Кол­хиду вошел Ясон Пеласгий­ский, сей­час же
Девуш­ку на кораб­ле быст­ром с собою увез,
Как толь­ко при­был Парис в Лакеде­мон любов­ни­ком страст­ным
Так с добы­чей сво­ей тот­час пустил­ся домой.
Ты же, любя посто­ян­но, меня так часто бро­са­ешь,
Пусть опас­но судам, ты же бес­страш­но плы­вешь.
Но сей­час я про­шу, победи­тель бур­ной пучи­ны,
Чтоб из пре­зре­ния к ней ты не касал­ся ее.
Тер­пит кру­ше­нье корабль, его не спа­са­ет искус­ство,
Вес­лам ты пред­по­чёл силь­ные руки свои.
Плыть боит­ся моряк, а ты, Леандр, не боишь­ся,
В бурю ж плы­ву­щий корабль гибнет в пучине морей.
О как труд­но все­гда от жела­ний сво­их отка­зать­ся,
Будь уго­во­ров моих выше, Леандр доро­гой!
Если б ты толь­ко доплыл, рука­ми уста­лы­ми обнял
Ты бы меня, тяже­ло путь им в вол­нах про­би­вать.
Но каж­дый раз, когда я смот­рю на лазур­ные воды,
Холод какой-то в груди чув­ст­вую, а отче­го?
Про­сто испу­га­на я зло­ве­щим сном этой ночью,
Хоть совер­ши­ла уже все воз­ли­я­нья богам.
В час, как Авро­ра вста­ет и уже туск­не­ет све­тиль­ник,
Вре­мя, когда, гово­рят, видим мы вер­ные сны,
Вере­те­но вдруг упа­ло из рук, погру­жа­ясь в дре­моту,
Я раз­ре­ши­ла себе к мяг­кой подуш­ке при­льнуть.
Вижу, как наяву, плы­ву­ще­го в вол­нах дель­фи­на,
Думаю, это не сон, слиш­ком прав­ди­во в нем все.
Вот заки­пев­ший при­бой его выбро­сил с силой на берег,
Но недви­жи­мым лежал мерт­вый дель­фин на пес­ке.
Что это зна­чит? Мне страш­но! Не смей­ся над этим виде­ньем,
Но дове­ряй­ся, про­шу, толь­ко спо­кой­ным вол­нам!
Если себя не жале­ешь, поду­май о том, кого любишь,
Если здрав­ст­ву­ешь ты, зна­чит, здо­ро­ва и я.
Кажет­ся, мож­но сей­час на мир наде­ять­ся в море,
Так плы­ви же теперь, вол­ны уже не кипят.
Но, пока ты мед­лишь, еще и нуж­но тер­пе­нье,
Это пись­мо пусть тебе горечь раз­лу­ки смяг­чит.