Как зима беспредельна! У льда одного — сколько ликов!
Кувыркающихся, составляющихся из бликов,
Задирающих бровь, недовольных, зеленых, грозящих,
Пропускающих свет и скольженье лучей тормозящих…
С убегающим взглядом, вертящихся, как на шарнирах,
Акварельных, игрушечных, радужных, линзообразных…
Сколько ликов и видов!
То сыростью нежных и сирых,
То по-царски алмазных, то нищенски-бедных и грязных…
Пушки солнца палят. Разрываются блеска снаряды.
Поднимаются в воздух сверканья лежалого склады,
И лучей арсеналы взрываются. Но молчаливы,
Но безмолвны, беззвучны, безгласны их залпы и взрывы…
Сколько ликов у льда! Он подобен, вертясь перед вами,
Отражению в ложке, в зрачке, в колесе, в самоваре.
Но его отражения — сжатей, подавленней, глуше:
Будто издали, искоса в зеркало смотрятся души,
Подойти не решаясь и честно в стекло поглядеться.
Чтобы глянуть прямее им надобно долго вертеться,
Приспосабливаться, пристраиваться, переминаясь,
Уменьшаясь, кончаясь, вытягиваясь…Начинаясь
От другого конца…И, как зонт осьминога, сминаясь…
Ну а что, если вдруг остановится скользкая рама?
И фантомы зимы подойдут и посмотрятся прямо?
И откроешь, дрожа, что и вечность не беспредельна?
Я люблю эту даль. Я боюсь этой дали смертельно!
Сколько ликов у льда! Он бывает пустым, облегченным,
Серым, сетчатым, перистым, мокрым, весенним, сеченым,
Черным, пильчатым, ржавым, дыханьем тепла омраченным,
Мутным, грозным, слепым…С чем-то красным, внутри запеченным…
В поздних сумерках бурая льдина гнетет, беспокоя:
Что за душная тень угнездилась в холодном и светлом?!
Как растает, — вернуться, вглядеться, узнать: что такое…
Может статься, весной наважденье развеется с ветром?
Но всегда по весне забываешь о каверзной льдине,
И, скорей чем о льдине, о тени в ее середине,
И, скорей чем о тени, о месте, где, словно с пожара
Головня остекленная, — странная льдина лежала…
О зиме без конца, о тоске без конца и начала
И о всей многоликости льда…
