Дождь пустил в себя черную ночь,
идет ливнем
(запад в сумерках — жухлая белая редька — ну, что же?).
Только ночь этой черной зимы
и ливень
голосами юных промокших покойниц:
Э-о! Э-о! А-э-о!
По лужам
плывут пузыри,
в темноте
растворяется их молочная кожура…
Дождь пустил в себя черную ночь,
идет ливнем, и
обидзимэ — шнурок нашей мамы —
совсем уже мокрый…
Как печальны, прекрасны теперь
все наши чувства —
не больше,
чем оранжевый цвет апельсина.
