В душе журавлино просто,
Чаша налита молоком сверх меры…
Вдоль плоских полотнищ реки
Ломко стоят тростники
Выше лошадиного роста,
Шурша, как из бус портьеры.
Месяц (всегда этот месяц!) повис
Рожками вниз,
Как таинственный мага брелок…
Все кажется, где-то караулит, — лежит
(В траве, за стволами ракит?)
Стрелок.
Подхожу к самой воде…
Это — длинное озеро, не река. —
Розовые, голубые лужицы.
Ястреб медленно кружится,
И лоб трет рука:
«Где, где?»
Лодка, привязанная слабо,
Тихонько скрипит уключинами.
Птицы улетели в гнезда.
Одиноко свирелит жаба.
Милыми глазами замученными
Лиловеют звезды.
Кажется, никогда не пропоет почтовый рожок,
Никогда не поднимется пыль,
Мимо никакой не лежит дороги.
И болотный лужок
Ничьи не топтали ноги.
Прозрачный, фиалковый сон,
Жидкого фосфора мреянье,
Веянье
Невечернего света
Топит зарей небосклон,
Тростник все реже,
Все ниже.
Где же, где же
Я все это видел?
Журавлино в сердце просто,
Мысли так покорно кротки,
Предо мной стоит подросток
В голубой косоворотке.
Высоко застегнут ворот,
И худые ноги босы…
Сон мой сладостно распорот
Взглядом глаз его раскосых.
За покатыми плечами
Золоченый самострел,
Неуместными речами
Дух смущаться не посмел.
Молча на него смотрел,
А закат едва горел
За озерными холмами.
Наконец,
Будто не он,
А воздух
Звонким альтом
Колеблясь побежал:
«Червонный чернец
Ответа ждал
О том,
Где венец,
Где отдых?
Я — встречный отрок,
Меня не минуешь,
Но не здесь, а там
Все узнаешь
О чуде,
О том, где обетный край».
Я молчал,
Все молчало
При лиловой звезде,
Но сердце дрожало:
«Где?»
Косил, косил
Неподвижно зеленым глазом…
— Там живут блаженные люди! —
И указал
(Вдруг такою желанною,
Что только бы ее целовать,
Целовать и плакать)
Рукою
На еле освещенный зарею
На далеком холме
Красный, кирпичный сарай.
