(Народная легенда)
1
Ох ты, доля, доля женская,
Как подчас ты тяжела!
В страшных муках деревенская
Баба двойни родила.
И старуху-повивальницу
Не успела пригласить:
В Аграфенин день, в «Купальницу»,
Стала травушку косить.
Солнце бабу сильно жарило,
Припекало с головы;
Вдруг в головушку ударило…
И у срезанной травы,
Там, где горькая осинушка
Тень отбросила, одна
Повалилась сиротинушка —
Незамужняя жена.
2
В небе к ангелу крылатому
Обращен был божий глас:
«Мчись стрелой к селу Богатому
И найди скорей сейчас
Под высокою осиною
Бабу — Анною зовут, —
И минутою единою
Соверши над нею суд:
Душу вынь из тела грешного!» —
В небе голос прогремел,
И святой жилец нездешнего
Мира к бабе прилетел.
3
Видит ангел Анну бедную:
Детям, красным как кумач,
Грудь она дает — грудь бедную,—
Унимая детский плач.
Стонет баба: «Дети милые!
С вами — божья благодать:
За дела мои постылые
Вы не будете страдать.
Суждена мне тьма кромешная,
За грехи мои, в аду,
Пусть одна я, многогрешная,
На мученья в ад пойду!
Без друзей живя, без сродников,
Мать-бобылку не виня,
Попросите вы угодников
Заступиться за меня!»
Жалко ангелу-губителю
Близнецов: так хороши!
И явился к вседержителю
Он без грешницы-души.
4
«Что ж ты, вынул душу грешную?»
— «Нет, не вынул, виноват!
Жаль родильницу сердешную,
Больше — жаль ее ребят.
Кто детей накормит смолоду?
Есть чужие не дадут,
Без грудей родимых с голоду
Ребятишки пропадут.
На земной печальной тверди я,
Много грешных душ сгубя,
От тебя . жду милосердия
Для детей и для себя!»
Взял господь свой посох каменный
(Не подымет человек!)
И десницей огнепламенной
Пополам гранит рассек.
«Полезай туда старательно,
Выю гордую склони,
Осмотри там всё внимательно,
Что увидишь — объясни !»
Ангел с воплем влез в отверстие,
Перевел в смущеньи дух
И из камня дал известие:
«Мотыльков я вижу двух…»
— «Тот, кто их питал, сторицею
Напитал бы и сирот
Свежей райскою пшеницею…
Не противься же вперед!»
И господь за ослушание
Крыльев ангела лишил
И на землю в наказание
На два года отпустил.
5
У отца Преображенского
Просто чудо—не батрак;
Он не любит пола женского,
Первый враг его — кабак;
Никогда не дожидается
Приказаний попадьи,
Всё работой занимается —
Сеет, жнет, чинит ладьи.
В сентябре, во время темное,
В лодке ездит с острогой,
Метко рыбку бьет, — скоромное
Он не ест: такой благой!..
А когда придут кутейнички
В Рождество зимой, — «Для вас
(Говорит батрак), келейнички,
Я и саночки припас!»
На горе стоит, любуется,
Усмехаяся, глядит —
Как ребячество балуется,
В легких саночках летит.
«Так бы в царство вам небесное
Вознестися к небесам…
Там жилище есть чудесное…
Что смеетесь? Знаю сам!..»
И батрак на небо взглядывал,
Затуманившись слегка, —
И никто ведь не отгадывал
Емельяна-батрака…
6
Шла неделя за неделею;
Год прошел, прошел другой…
Не нахвалятся Емелею:
Парень смирный, дорогой.
Попадье, большой капризнице,
Угождает он всегда;
Книг достал в церковной ризнице
И читает без труда.
Отдыхает лишь за книгами
И, желая быть в раю,
Изнурил себя веригами
И бичует плоть свою.
Иногда он и юродствовал
Вместе с некоей вдовой,
Но ему не доброхотствовал.
Вольнодумец-становой ;
Бранью злобной, нехорошею
Оскорблял всегда его:
«Если хочешь быть святошею, —
Вон из стана моего!
Упеку тебя под следствие,
Чтоб народ не возмущал…»
Добрый поп, предвидя бедствие,
«Благодарность» обещал
И, исполнив обещание,
Гнев на милость изменил,
Батраку же увещание
Благодушно учинил:
«От юродства бесполезного
Воздержись: не та пора!
Иль тебя, дружка любезного,
Мы прогоним со двора.
Берегись! Без нашей помощи
Попадешься, друг, в беду!
Есть пора для всякой овощи…
Нынче святость не в ходу!»
И батрак, придя в смущение,
Улыбался, как дитя,
И испрашивал прощение,
Взоры к небу обратя.
7
Как-то летом, за обеднею,
Был батрак у Покрова,
Со старушкою столетнею
Перемолвил слова два:
«Что, страдалица, неможется?
Обижает молодежь?
Верь, что горе уничтожится:
Скоро в лучший мир уйдешь.
Отдохнут в могиле косточки;
Ты узнаешь правый суд;
Скоро правнучки-подросточки
На погост тебя снесут…
Помолись за всех страдающих
На кормилице-земле,
За несчастных, утопающих,
Словно в омуте, во мгле!»
Пригрозив лакею барскому
(Тот всё горничной мигал),
Он отлично пономарскому
Пенью в церкви помогал.
Выходя из храма божия,
Нищей дал старинный грош. ..
Вдруг все ахнули прохожие:
Камень в крест пустил… Хорош!..
«Что ты, шутишь? Али хмелюшка
В молодой башке шумит?»
Потешается Емелюшка:
Снова камень в крест летит…
И за церковь православную
Заступилась вся толпа, —
И дала науку славную
Без согласия попа.
8
Научен толпою строгою,
Подгулявшею слегка,
Шел батрак путем-дорогою
Близ царева кабака.
Там веселая беседушка
Собралась еще с утра:
Двое пьяниц, два соседушка,
Усидевши полведра,
Друг на друга любовалися,
Оба плакали навзрыд,
Обнимались, целовалися…
Очень нежен русский быт!..
Ох ты, русская идиллия,
Ты кровава и грязна!
…Вот, собравши все усилия,
Стонет пьяницы жена:
«Ты лежи, сынок, до времени,
А как встанешь, подрастешь,—
Из всего ты роду-племени
Раскрасавицу возьмешь.
Так же будешь ты показывать
Над женою власть свою —
И буянить, и наказывать…
Баю-баюшки-баю. ..»
С воплем женщины сливается
Пьяниц речь, — и что за речь!
Пара пьяниц обещается
«Супротивницу» посечь…
Терпит баба жизнь суровую…
Как ей век с тираном жить?
Всю избил: шубейку новую
Не давала заложить…
Ох ты, доля, доля женская,
Как подчас ты тяжела!
Горемыка деревенская,
Ты зачем сюда пришла?
Иль забыла руку грозную,
Пудовой большой кулак? ..
И, творя молитву слезную,
На колени стал батрак.
Засмеялись все прохожие:
«Помешался мужичок!
Призывает имя божие,
А не видит — кабачок!»
9
«Емельян, ты забываешься!
У тебя ведь с мозгом лоб,
А ты чем, брат, занимаешься? —
Горячился добрый поп.—
Ты бесчинствуешь по улицам,
Оскорбляешь божий храм
И — ведь это на смех курицам! —
Стал молиться кабакам…
Это просто еретичество!
За тебя, мой друг, дрожу.
За такое озорничество
Я от места откажу.
То мне больше поразительно,
Что ты вовсе не был пьян…»
Отвечал ему почтительно,
Шапку снявши, Емельян:
«Не в церковные строения
Мой булыжник попадал;
Не пред водкою колени я
Преклонял и вслух рыдал.
Нет, над церковью Покровскою
Я увидел злую рать:
С грозной силою бесовскою
Я и начал воевать.
Там кружились бесы разные;
Изо всех подземных мест
Собралися — безобразные —
И старались сесть на крест…
Пред питейным заведением
Я молился богу… Да!
Пьяный муж с ожесточением
Бил жену свою… Тогда
Я воззвал к царю небесному:
«Иисусе мой, Христе!
Сам ты предан был телесному
Истязанью на кресте.
Ради ран твоих зияющих
Я прошу тебя: спаси
Слабых всех от угнетающих, —
А их много на Руси! ..
Не считай за преступления
Всё, что здесь я сотворил…»
И, смутясь от удивления,
Тихо поп проговорил:
«Человек ты хоть и маленький,
А умен, брат!.. Пару кос
Захвати… Денечек аленький…
Мы пойдем на сенокос».
10
Вышли в поле, оглянулися…
Расцвела кругом земля,
И цветами захлебнулися
Бесконечные поля.
Дети сумрачного севера —
Море синих васильков,
Море розового клевера —
Наградите бедняков!
В утро солнечное, чистое
Вы, покрытые росой,
В сено мягкое, душистое
Обращайтесь под косой;
И потом копной высокою
Подымайтесь к небесам,
Не мешайтесь лишь с осокою
По долинам и лесам!
До осоки не касается
Поп Иван — лихой косец, —
С батраком перекликается:
«Не ленися, молодец!
Обработай эти полосы!»
Блещут косы по траве…
Вдруг поднялись дыбом волосы
У попа на голове.
Он услышал речи смелые
И увидел чудеса:
«Дай мне, боже, крылья белые!
Я хочу на небеса.
Долго ль ангелу унылому
В батраках жить по найму?
Не пора ль ему, бескрылому,
Бросить грешную тюрьму?
Здесь тюрьма, житье порочное,
Между братьями вражда…
Наказание урочное
Вынес я… Туда! Туда!»
Так, смотря на небо синее,
Бедный ангел тосковал,—
И ему, белее инея,
Крылья длинные бог дал.
Он поднялся… «Унесу
О земле воспоминания! —
Так сказал. — Среди небес
Люда сельского страдания
Буду помнить…» И — исчез.
