Мне судьбою забыть не дано
всех, чью жизнь оборвали враги.
Я тебя уже старше давно,
младший дядя мой, Джебаги!
От вершинных заоблачных мест,
где Эльбрусских снегов молоко,
далеко крепость мужества – Брест,
и бессмертье твоё далеко.
Предвоенною той весной
прибыл ты в гарнизон служить.
Фотография предо мной, –
только ей, не старея, жить.
Ах, какой ты был молодой!
И косая сажень в плечах…
Но тебе ползти за водой
в пересохших от пуль ночах.
А у Буга вражеский пост:
недвижимо надо лежать,
чтобы встать потом в полный рост
и воде навстречу бежать.
Тяжелы кандалы-сапоги…
Добеги, Джебаги, добеги!
Сколько раз ты проделывал путь
на мозолях колен и локтей,
чтоб могло хоть глоток глотнуть
пламя ртов матерей и детей!..
Эту пару израненных рук
навсегда бы в бронзу, в гранит…
До сих пор легендарный Буг
отраженье твоё хранит.
Нет могилы твоей нигде,
Память вновь отворю, как сезам:
до сих пор ты бежишь к воде,
полумёртвый от жажды сам.
А на стенах следы от пуль
глубоки, как твои шаги…
Я кричу тебе в тот июль:
«Добеги, Джебаги, добеги!»
