Когда вечер дышит золотым покоем
леса и тёмного луга, тогда
человек — созерцатель; он
пастух тишины и сумерек стада,
терпеливости красных буков;
проясняется осень. С холма
одинокий внимает птичьим полётам,
тёмным знаменьям, и тени мёртвых
озабоченно обступают его;
в дрожь бросает холодный аромат резеды,
хижины селян, бузина,
так привычные с детских лет.
Воспоминанья, погребённые надежды
хранит потолочная бурая балка
со свисающими георгинами —
он пытался до них дотянуться;
в пожухшем саду мерцают шаги
запретной любви, чёрный год,
когда с голубых век изгоя
неудержимо брызнули слезы.
С макушек бурых капает роса,
он — голубой зверёк — просыпается у холма,
вслушивается в оклики рыбаков,
когда смеркается пруд,
в жуткие крики летучих мышей;
Но в золотой тишине
живёт упоённое сердце
великой смерти его.
