Карлу Борромойсу Хайнриху
Сама гармония — птичий полёт. Зелёные леса под вечер
смыкаются вокруг притихших хижин;
хрустальные луга оленей.
темнота смягчает плеск ручья, сырые тени
и цветы лета, чудно поющие в ветре.
Яснеет в раздумье чело человека.
И светлеет лампадка, и благость
смягчает сердце,
кроток трапезы час; ибо святы
хлеб и вино
из Божьих рук; и тихо глядят на тебя ночные глаза
брата — в успокоенье от тернистых дорог.
О, бытиё и ночи одушевлённая синь.
Молчаньем любовно окутаны в комнате тени
старцев,
пурпурные мученики, плачи древнего рода,
что кротко исходит в последнем внуке.
Потом лучисто очнётся от чёрных минут
безумья
на окаменелом пороге и сам терпеливец,
и всё запоёт в нём: прохладная синь
и осени светлый остаток,
и тихий дом, и предания леса,
мера жизни и неизбежность,
и лунные тропы мёртвых.
