I.
В венке из кос — крысиное отродье,
А пальцы в кольцах двигаются, как
Плавник, и вот в чащобах многоводья
На дне реки она плывёт сквозь мрак.
Остаток солнца, озаривши тьму,
Упал в тот ящик, где несчастный мозг.
Зачем мертва она? Сквозь тихий всплёск,
Одна, сквозь папоротник, почему?
А ветер спрятался в камыш. Вспугнул
Мышей летучих, как рукой. Как плащ
Намокший, рой крылом висит. Как гул
Безмолвный над рекой. Как тихий плач,
Как тучи ночью. Белый угорь на грудь
Её скользит. Мерцает в светляках
Лицо. Листва льёт слёзы в ивняках
Над мёртвой мукой, что пустилась в путь.
II.
Хлеба. Посевы. Солнца красный пот.
Спит в поле жёлтый ветер. Всё она
Уставшей птицею плывёт. Одна.
И лебедь под крыло её берёт.
Синеют веки. Под кристальный звон
Косы в лугах, мелодию полей,
Ей поцелуй приснится, что алей
Кармина. Вечный непорочный сон.
Всё мимо, прочь. Где грохот городов
Бежит к реке. Где белый мчит поток,
Пробив плотину. Эхо-молоток
Бьёт по воде. Где странен, дик, бредов
Гам улиц людных. Колокольный гул.
Где визг машин. Борьба. Где в окна, кат,
Столь угрожающе глядит закат,
Что в небо вдруг подъёмный кран шагнул,
Гиганторукий негр, тиран, Молох,
И чёрные рабы простёрлись ниц.
Иль тысячами тяжких верениц
Влекутся на продажу: мост оглох.
Поток её, незримую, укрыл.
Но где она плывёт, там рой людской
Висит над ней туманом и тоской:
Крылом ли, тенью, или тенью крыл.
Но мимо, прочь. Ведь даже летний день
На западе себя сжигает в мрак,
Как жертву. И в темно-зелёный злак
Усталость превращается, как тень.
Поток несёт её, одну, во тьму,
Не заходя в зимы печальный порт,
Вниз по теченью времени. Вперёд.
Сквозь вечность, от которой даль в дыму.
