Я не боюсь восставшего народа.
Он отомстит за годы слепоты
И за твои бубенчики, Свобода,
Рогатиною вспорет животы.
Он будет прав, как темная лавина,
Которая несется с высоты.
И в пламени последнего овина
Погибнут книги, люди и скоты.
Я не боюсь, что все Наполеоны
Зальют свинцом разинутые рты.
Что вылезут из нор хамелеоны
И хищные, хрустящие кроты.
Так быть должно. И так уже бывало.
Гроза сметет опавшие листы.
И будет день. И будет все сначала.
И новый сад. И новые цветы.
Но я боюсь, что два приват-доцента,
Которые с Республикой — на ты,
И полтора печальных декадента,
И Клара Львовна, девушка мечты,
Они начнут юлить и извиваться
И, вдруг поджав унылые хвосты,
Попробуют ворчать и добиваться
Прощения… во имя Красоты!
Их шепот будет беден и нескладен.
Но он внесет ненужность суеты
В торжественность безмолвных перекладин
Под небом величавой пустоты.
