Только художник на всем чует прекрасного след.
Есть люди, которым на роду написано быть глупцами: они делают глупости не только по собственному желанию, но и по воле судьбы.
Но верь весне. Ее промчится гений,
Опять теплом и жизнию дыша.
Для ясных дней, для новых откровений
Переболит скорбящая душа.
Моя муза не лепечет ничего, кроме нелепостей.
Этот несчастный гордиев узел любви, который чем более распутываю, все туже затягиваю, а разрубить мечом не имею духу и сил.
Вот эта книжка небольшая
Томов премногих тяжелей.
Покуда я дышу — ты мысль моя, не боле…
Попробуйте воспеть изобретение пороха, компаса или лекцию о рефлексах, и вы убедитесь, что это даже немыслимо.
Не жизни жаль с томительным дыханьем,
Что жизнь и смерть? А жаль того огня,
Что просиял над целым мирозданьем,
И в ночь идёт, и плачет, уходя.
Художественные истины — имеют весьма мало — чтобы не сказать, не имеют ничего — общего с другими истинами.
Душа дрожит, готова вспыхнуть чище,
Хотя давно угас весенний день
И при луне на жизненном кладби́ще
Страшна и ночь, и собственная тень.
Помню время и чувство, — что стихам не может быть конца, стоит только поболтать бутылку — и она взорвет пробку.
Хоть не вечен человек,
То, что вечно, — человечно.
Теперь мечты о литературной деятельности проникли и заняли все мое существо, иначе бы мне пришлось худо.
Не так ли я, сосуд скудельный,
Дерзаю на запретный путь,
Стихии чуждой, запредельной,
Стремясь хоть каплю зачерпнуть?
