Убей кокетством сердце, сделай милость
Убей кокетством сердце, сделай милость:
Оно само в силки кудрей стремилось!
Коль станешь исполнять мои желанья –
Остерегись, чтоб стража не явилась!
Мое желанье ночью – словно свечка,
Которая, сгоревши, испарилась…
Ведь говорил я: «Не влюбляйся в розу –
Она давно сама в себя влюбилась!»
Не нужен мускус ей – благоуханье
С рожденья от ее одежд струилось.
Забудь дорогу в дом «хозяев мира»,
Чтобы душа в тиши уединилась.
Сгорел Хафиз от страсти – но обетам
В сгоревшем сердце верность сохранилась!
Нет спасенья от муки
Нет спасенья от муки – спасите!
Нет лекарств от разлуки – спасите!
От красавиц, от их произвола,
От жестокой любовной науки – спасите!
За один поцелуй – четвертуют,
Жилы вытянут просто от скуки – спасите!
Правоверные, где ж избавленье
От моей кровожадной подруги? Спасите!
Как Хафиз, я брожу и стенаю,
Заломивши в отчаянье руки: «Спасите!»
Откровенья ночь
Грудь от сердечного огня
Я звал друзей, взывал я к состраданью
Если выпадет мне счастье быть
Где благочестье
Ты видишь, до чего доводит людей тоска
Ты видишь, до чего доводит людей тоска, как ночь черна?
Когда любимая уходит – что с нами делает она?!
Какие игры развернулись вокруг нарциссов этих глаз!
И люди трезвые свихнулись и захмелели без вина.
Из-за жестокости любимой у слез горючих – цвет зари:
Звездой судьбы неумолимой меж нас резня учинена.
Во мраке молния сверкнула из полога шатра Лейли –
Сожженная душа Маджнуна теперь навек омрачена.
Саки, налей мне кубок пенный! Ведь автор книги бытия
За той завесой сокровенной Бог знает что творит спьяна!
Он золотом по небосводу все наши судьбы начертал,
Но не дано людскому роду понять, что значат письмена.
В Хафиза молния попала! В груди – мучительный огонь.
Друзья, что с вашим другом стало? Он пел в былые времена.
Та смугляночка, с которой я вкусил
Та смугляночка, с которой я вкусил все наслажденья,
Радость с пьяными глазами – только в ней залог спасенья!
И хотя на свете много обольстительных красавиц, –
Только в ней равно прекрасны и уста, и их реченья.
Дивный лик, талант великий, и при этом – непорочность!
В ней все помыслы Аллаха воплотились, вне сомненья.
Есть на этом дивном лике родинка над верхней губкой…
Это – гибель для влюбленных, это – знак уничтоженья!
Видит Бог: моя смуглянка собирается в дорогу!
Как же раненое сердце будет жить без утешенья?
Как втолкуешь вам такое: та, которая убила,
Лишь она одна владеет дивным даром воскрешенья!
Можешь смело полагаться на почтительность Хафиза,
Ибо ты великодушна и достойна уваженья.
Кто сорвет покрывало с тебя
Я в реки превращу глаза
Я в реки превращу глаза, терпенье возвращу пескам,
Я сердце грешное свое швырну в морские волны сам.
Из сдавленной грехом груди я извлеку палящий вздох,
Чтоб искупительным огнем испепелить твой грех, Адам.
Я ранен огненной стрелой. Дай мне вина, чтобы спьяна
Узлы на поясе твоем я уподобил Близнецам.
На Сулейманов трон плесну из чаши влагою хмельной
И рокот чанга вознесу я к светозарным небесам.
Основа счастья моего – там, где любимая моя.
Стараться буду поскорей я тоже оказаться там.
Скорее пояс развяжи, в короне солнечной луна,
Чтобы скатилась голова влюбленного к твоим стопам.
Хафиз, откладывать не смей на завтра счастья своего:
Ошибка и великий грех – доверить жизнь свою часам.
Ты похожа на зарю
Ты похожа на зарю, я – на тусклую свечу,
Улыбнись – и я тебе душу навсегда вручу!
Полон радостных надежд, распахнул я двери глаз.
Ты уходишь с глаз долой – замыкаюсь и молчу.
В сердце выжжено клеймо вьющихся твоих волос:
В их фиалковом лугу схоронить себя хочу.
Все прощу тебе за то, что из памяти моей
Не уходишь ты, когда в скорби дни свои влачу.
Хоть черны мои глаза – слезы светлые текут.
Дни и ночи плачу я – за любовь свою плачу.
О блистательный кумир! Раб коварства твоего,
Раненой своей души я вовек не излечу.
Стану прахом – ветром стань, на Хафизов прах дохни:
Я со смертного одра, саван разодрав, вскочу!
Словно солнце на восходе
Словно солнце на восходе – чаша, полная вина.
Красота тюльпаноликой расцвела, озарена.
Ветер треплет завитушки гиацинтовых кудрей,
Вся лужайка ароматом упоительным полна.
Неуместно ночь разлуки в день свиданья поминать,
Рукопись моих страданий, словно саван мой, длинна.
На подносе небосвода нам халвы не подадут,
Чаша горьких испытаний – наслаждения цена.
Если ты не хуже Ноя можешь бурю перенесть –
Зло отступит и настанут безмятежны времена.
Той жемчужины чудесной ты вслепую не найдешь –
Лишь при помощи Господней извлечешь ее со дна.
До Хафизовой гробницы долетит свиданья весть –
Тысячу исторгнет вздохов из его груди она.
О ветер счастливый
О ветер счастливый, в квартале предутреннем этом, известном тебе,
Любимой окно отыщи по особым приметам, известным тебе.
Ты – вестник свиданья, с надеждой гляжу тебе вслед.
Лети не с приказом, а с тайным сердечным приветом, известным тебе.
Скажи: «Без тебя иссякает моя драгоценная жизнь!
Открой свой рубин, поделись им с несчастным поэтом, известным тебе».
Я так написал, чтобы смысл этих строчек понять
Не смог бы никто из людей, не владея секретом, известным тебе.
Твой образ – как меч, как в пустыне – мечта о воде…
Убей меня жаждой, мечом или самым жестоким ответом, известным тебе.
Связал все надежды я с поясом шитым твоим,
С одним драгоценным, под поясом скрытым, предметом, известным тебе.
В любви равноценны, Хафиз, и персидский, и тюркский язык.
Достоин предмет на любом языке быть воспетым, известным тебе.
Звени, сладкозвучного чанга струна
Звени, сладкозвучного чанга струна – еще, и еще, и опять!
Проси веселящего душу вина – еще, и еще, и опять!
С красивою куколкой сидя вдвоем, с ее обольстительных уст
Срывай поцелуи в саду дотемна – еще, и еще, и опять!
Как может непьющий вкусить от плодов любви, красоты бытия?
Да будет заздравная чаша полна – еще, и еще, и опять!
Богатствами запахов, звуков, картин меня одарила любовь
Без счета, как золотом дарит казна, – еще, и еще, и опять!
О ветер рассветный, лети в тот квартал, где милая сердцу живет!
Пускай вспоминает Хафиза она – еще, и еще, и опять!