Архив стихотворений Татьяны Ровицкой

Залетела в дом игла
От соседней сосенки,
Закружила и легла,
Как в осенней просеке.

Не мала, не велика,
Как кому покажется!
Может, долгие века
Не могла отважиться

На такой смертельный трюк
С высоты стремительный,
Вот и вычертила круг
Жизни приблизительный.

Да хоть желтою иглой —
Пропадать — так весело!
Вторглась в воздух голубой,
В золотое месиво.

1

Я крылечко поливала,
Сени травкой выстилала,
Наряжалась, напевала,
Друга мила поджидала.

По моей ли то вине
Он слепой пришел ко мне?
Ничему не удивлялся,
Целовался, целовался…

2

Я была садовницей —
Бед твоих виновницей:
Весь цветами желтыми
Усадила сад.

День к закату клонится,
У тебя бессонница —
Все цветочки желтые
На тебя глядят.

3

Кто в ночь кружился у крыльца?
Созвездья Рыбы и Тельца.
Кто ждал под утро молодца —
Созвездье Бледного лица.

А кто покоем дорожил,
Тот небо под ноги сложил,
Тот укрывался с головой,
Чтоб звезд не видеть над собой.

4

Дом, где ты живешь, —
Золотой дворец!
А, где он живет —
Там весне конец…

А ступенечки у тебя в дому
Музыкальные!
А когда домой я иду к нему,
Ой, печальные…

Еще пока снега не тают,
Не убегают со двора.
И на земле преобладают
Сиреневые вечера.

И снеговик взирает лихо
Вдаль одиноким угольком.
Опять задумчивостью тихой
Меня встречает старый дом.

Скрипят ступеньки терпеливо,
Сирень проносит голый ствол,
И кажется, что быть счастливой
Меня назначил старый двор.

И ночью выйдешь на крылечко,
Когда луна совсем взошла,
Покажется, что бесконечно
Я быть счастливою могла.

Так упоительно взирает
Вдаль одинокий уголек.
И по утрам, когда светает,
Такой сиреневый восток.

Еще не плывут золотые кареты,
Еще не играют на арфах, не вьется
Заботливый флаг восходящего лета,
Игральные карты июньского солнца
Еще не раскинуты,
не в Эрмитаже,
А там, в заоконье, — тревожное бденье:
Эскизы сюжетов, портретов, пейзажей,
Наметки нарядов, свиданий…
круженье
Минувших столетий, еще не изжитых,
Зеркально отстроенных,
в мерном сквоженьи
летящих стремглав…
Ведь весны приближенье
Реальней, чем этот комодик открытый,
Амурчик, кудрявой головкой вертящий,
Все там — в заоконье,
За бархатной шторкой,
За сине-зеленой, поющей, звенящей…

Ехать и все время ехать!
Не стоять!
Крикнуть так, чтоб было эхо
Лет на пять.
Хоть на час, но полнозвучно,
Пусть — на час!
Чтобы песни пел попутчик,
Встретить Вас.

Ехать и все время ехать,
Сжав виски,
Чтоб летело камнем эхо
В глубь реки,

Чтоб березы и осины,
Чтобы заросли малины!…
От покоя и рутины
Ехать…
И все время ехать!

Есть город во мне —
Там река протекает,
Там птицы поют, колокольни сверкают.
Неясным узором
Сокрыты пути,
Которыми в город
Тот можно войти.

Там даль перевернута, озеро черно,
Там корни деревьев у звезд на весу.
И радостным сердцем светло и покорно
В том городе строгую службу несу.

А если меня растревожат, заноет
Душа и рванется сама не своя,
Мне город на помощь придет и откроет
Святые ворота в родные края.

Если встретимся, больше молчим.
А уйдешь — повторю только имя! —
И твои задохнутся в ночи
Перекрестные мысли с моими.

День по-своему все повернет,
Тетивой наши нервы натянет,
Птица ночи крылами встряхнет —
Просто птицею серою станет.

Та, что ночью имеет глаза,
Та, что в сумерках смысл обретает,
Днем не может и слова сказать —
Крылья сложит, обиды глотает.

Затаится — уснет ли, умрет? —
Гул неясный за жизнь принимая,
Только в сумерках горечь уймет,
Над садами Минервы взлетая.

1.
На белом свете вечер,
Звезда плывет со дна.
Взгрустнула наша печка —
Забыта, холодна.

Опять — заняться нечем —
Емеля на печи,
Ведет пустые речи,
Тревожит кирпичи.

И, возносясь в мечтаньях
(когда такая лень!),
Он выразил желанье,
Чтоб ночь была как день…

2.
Эта печь — бормотунья, болтунья,
В голубых, золотых огоньках,
Все бормочет, как к ней подойду я,
Все мечтою парит в облаках.

Говорит она странные речи —
Старых сказок тревожит слова:
— Молвит голосом человечьим!..
— Вышло озеро с рукава!..

— Не печалься, ступай себе с Богом!..
Помолчит и опять запыхтит:
-За клубочком бежит дорога…
— Заколдованный лес горит…

То про глупости человечьи,
То про умные чудеса
Повествует весь долгий вечер,
Щурит огненные глаза.

Знать по щучьему-то веленью
Ей не терпится в путь самой
В трескотне золотых поленьев
С дымной завязью над трубой…

3.
Он на руках меня выносит
Из дыма и огня.
И догорает в окнах осень,
Не опалив меня.

Мне заслонил глаза ладонью
От страшной темноты.
Но в этом гомоне и звоне
Жила так долго ты!

Он руку подал мне над кручей,
Как истинный герой,
А я подумала: «Вот случай,
Когда он не с другой».

Я оступлюсь — он весь смятенье,
А ведь еще вчера
Дробились щучьего хотенья
Пустые вечера.

И звезды меркли, догорая
Над прорубью речной…
Но полнилось ведро до края
Студеною водой.

И серебром звенящей речью
Взлетало к небесам:
-Пусти на волю, человече,
И волен будешь сам!

Осталась у костра:
Пусть догорит.
Пусть черная доска
На нем дымит.
Пусть дымом
Наполняются глаза,
Пусть мимо…
Все от дыма!
Не слеза…
Веселый, ты придешь от той реки,
Где рыбу убивают рыбаки,
И глянешь, но ни рук и ни волос
В дыму кромешном взглядом не найдешь,
И кинешься спасителем моим,
Прикинешься хорошим и родным.
В кольце держи меня,
не выпускай!
Мой черный дым,
без края,
через край!

После того, как обрушилась тьма на деревья,
И от меня, как враги, отвернулись они.
Я потеряла к себе интерес и доверье,
Дни потянулись — тяжелые, тусклые дни.

Стало неважно, зачем и куда ухожу я,
Книги, знакомства, стихи —
пустота к пустоте.
И неизвестно, зачем, так надсадно дышу я —
Люди не те, и потери не те…

Мне говорят:
— Ты кого-то так долго любила…
Думаю я:
— Это было — сейчас не понять…
Скучно об этом!
Ну, вот телевизор включила,
Буду смотреть,
Потому лишь, что лень выключать…

Лишь иногда ветерок прошумит над домами,
Голос знакомый прошепчет:
— Очнись! Оживи!
Словно умоюсь волшебными теми словами:
Я бы очнулась! Но душу верни!

Унесут тебя красные кони,
Отпоет тебя лунная ночь…
Не к тому ли в судьбе, на изломе,
Костюмера Великого дочь
Приходила, светясь, обнажалась,
Вылетала из глыбы одежд?
Не печаль, а веселая шалость
Отличала ее от невест.
Так она и осталась загадкой,
Как далекий металл — орихалк,
Жизнь когтиста, бугриста,
не гладко
Отраженье ее из зеркал…

Как из зерен, цветистых подобий,
Из дождинок, цветков-ноготков
Ты писал ее верность свободе,
Вывел крупно:
«СЕРГЕЙ КАЛМЫКОВ»

1

День за днем все сидит
у крыльца лесовик
И уныло стучит колотушкой бессонной.
Клен листвою поник,
а под ним — лесовик
Все травой обсыпается сорной.
Второпях пробегу
рассержусь невзначай:
— Прекращай эти стуки! Довольно!
( Кто-то нас огорчит, вот и мы сгоряча
хоть кому-то да сделаем больно.)

Он обидится — листья в охапку возьмет
Вместе с ветками, бросит вдогонку…
А ночами такая тоска нападет!
Дождь пройдет одиноко и звонко…

Да заглянет в окно
лист, сквозной, голубой…
Может, это с трубою подзорной
За моею следит беспокойной судьбой
Охраняющий душу дозорный?

2

В гротах холодных —
река Забыванья.
Лучшая песня — порой однодневка.
Грянет внезапной
волной узнаванья-
Просто запевка.

Скажешь — опешишь!
Откуда явилось —
Тайное действо —
Камланье? Моленье?
Где совершилось?
Зачем объявилось
Стихотворенье?

Воду пила.
Да, наверное, мало,
Воду пила,
Да, наверное, много —
Перетекает река Забыванья
Воспоминанью
Живому дорогу.

3

Октябрь, подари мне осеннюю скрипку!
Пусть желтого, красного, синего звука
Польются напевы, сольются в улыбке —
Да скроется скука!

Ответит трамвай мне,
И мы распоемся,
И клен у крылечка
Закружит, запляшет…
Какая там скука!
Мы в осень вольемся —
Все радости наши!

И выйдет навстречу
В рубашечке желтой —
Такой мне понятный…
Жаль только сама я
Ему не понятна…
А, впрочем, занятно
Ему, как смешно я
На скрипке играю.

Да, так и играю!
Что может быть чище
Осеннего, синего, красного звука!..

Кого потеряли, того уж не ищем.
Да скроется мука!

4

Как птицу, крупицу души отпускаю:
Лети, разрывайся, такая сложилась!
Я медленно, долго тебя забываю —
Уж так получилось…

Смиряясь, вхожу в золотые хоромы
Осеннего воздуха, чистой прохлады.
Побыть тебе в мире, побыть тебе дома!
И знаю, так надо.

Осенняя дрема.
Покой же отчасти.
К стеклу припадаю
горячей щекою.
Там ливни и грозы!
Но окна бы настежь!
Без сна и покоя!