Собрание редких и малоизвестных стихотворений Стефана Малларме. Здесь мы сохраняем тексты, которые ищут реже, но они дополняют картину его поэтического наследия и подходят для детального изучения творчества. Больше известных текстов — на главной странице поэта.
* * *
Уж славы головня победоносно скрылась
Уж славы головня победоносно скрылась
Средь бури золотой и блеска янтаря,
И небо пурпурной завесою покрылось —
О смех! — над мнимою гробницею царя.
От блеска даже искр совсем не сохранилось,
Чтобы нас радовать, наш праздник озаряя,
И лишь твое чело волшебно засветилось,
Ласкающим огнем без пламени горя.
О, сколько радости и сколько наслажденья!
Ты задержать могла светила отраженье
И солнца луч вплела среди тяжелых кос.
Ты спишь, и кажется твоя головка каской
Царицы храбрых дев, а тело — грудой роз,
Чарующих бледно-телесною окраской.
Перевод Платона Краснова.
В дар от поэта
Ночей безмолвных дочь нам дарит Идумея!
К лампаде ангельской, задуть ее не смея,
Заря бесперое приблизила крыло
И, кровью затопив холодное стекло,
Проникла в комнату, где медный дым курений,
О пальмы! приоткрыл одно из тех творений,
Что в спазмах неживой бесплодной пустоты
Рождают ненависть отцовскую, но ты,
Кормилица и мать, в стерильно-белой спальне,
Где голос твой парит виолы музыкальней,
Комок беспомощный не сможешь оттолкнуть!
Сивилла, вялою рукой сжимая грудь,
Вспоишь ли ты уста, что без лазурной дали,
Без девственной зари так долго голодали?
Шелка, чей аромат мы пьем
Шелка, чей аромат мы пьем,
Любуясь выцветшим драконом,
Не предпочту шелкам исконным,
Парящим в зеркале твоем.
Плывут задумчивым тряпьем
Обрывки флагов под балконом,
Твой локон в сумраке оконном
Ласкаю, если мы вдвоем.
Нет, сладость не вернуть былую
Обманутому поцелую,
Пока под скрученным венцом
В алмазных угасаньях бреда
Не захрипит перед концом
Задушенная им Победа!
За горизонт безвестных Индий
За горизонт безвестных Индий
Уплыть с мечтой о чудесах
И мыс Столетий в фордевинде
Пройти на полных парусах!
Так над волной полиловелой
Под скрип расшатанных снастей
Ныряла вместе с каравеллой
Пророчица благих вестей,
Неумолкающая птица,
Но курс был выверен и тверд,
Алмазам тщетным не светиться
Сквозь ночь, отчаянье и норд,
А песнь плыла в безбрежном гаме
К лукавому Васко де Гаме.
В идоложертвенном ликующем костре
В идоложертвенном ликующем костре
Я так и не сгорел, о пурпур пенной крови,
Нелепый позумент на траурном покрове,
Почивший на моем покинутом одре!
Засмейся пепельной погасшей мишуре!
Но где пожар, где блеск, что факелов багровей?
С небес немая тень взирает, сдвинув брови,
И только локоны искрятся в серебре
Твои, всегда твои! от полночи безлунной,
Слепящие, как шлем воительницы юной,
Сокровищем богов они достались мне,
Когда на простыне, облита тусклым светом,
Ты, детски гордая, откинешься во сне,
И розы опадут победоносным цветом.
Романс (полковой)
Тихо сяду у камина
Из казарм придя домой
Славно полосы кармина
На мундир ложатся мой
Не грозит теперь никто нам
Так чего же я боюсь
Не с воинственным тевтоном
С почитателями бьюсь
Вновь они полезли рьяно
Надоедливей бурьяна
Романсы
I
Ни привычного причала
Ни плывущих лебедей
Где вода бы заключала
Отражения людей
До закатного виссона
Не дотянешься рукой
Медный отблеск полусонно
Догорает над рекой
Но отброшенным батистом
Промелькнули два крыла
Опереньем золотистым
Птица воду рассекла
Красотою обжигая
Ты в реке плыла нагая
II
Тишиной неудержим,
Голос, вверенный Надежде,
Показавшийся чужим
Небу и лесам и прежде
Не звучавший никогда, —
Грянул, тотчас умолкая,
И ни эха, ни следа,
Веришь, музыка такая
Только раз звучит для нас
В этой жизни, но откуда
Знает он, что мне сейчас
Знает он, что мне сейчас
Так же больно, так же худо!
Где спастись душе певца,
Выплаканной до конца?
Записка Уистлеру
Не улиц безобразный вой,
Не смерч, что для толпы буффонит,
Когда, как сор по мостовой,
Он шляпы сорванные гонит,
А вихрь, закутанный в муслин,
Плясунья, нимфа, чьи колени,
Развеивая желчный сплин,
Вздымают пену просветлений.
Насмешек, остроумья шквал,
По истинам избитым выстрел,
Он целый мир очаровал,
Он и тебя задел, Уистлер,
Как шуткой, колкой, но смешной,
Подолом юбки кружевной.
Песни улицы
I. Сапожник
Верность ваксе или вару!
Говоря начистоту,
Я сапожному товару
Запах лилий предпочту.
Против страннической жажды
Мастер трудится в поту,
На башмак набьет он каждый
По свиному лоскуту.
Гвозди громкие в подошвы
Он вгоняет молотком,
Пятки вольные, так что ж вы
Не уйдете босиком!
Он за цену дорогую
Пару вам сошьет другую.
II. Торговка ароматическими травами
Ты лавандовую одурь
Навязать не сможешь мне:
Не прибьет поэт и лодырь
Метлы синие к стене!
Уподобясь фарисею
Вихревого живота,
Ароматов я не сею
И в отхожие места,
Чтобы запах стал игривей,
Не скрываюсь воровски,
Лучше спрячь в дремучей гриве
Благовонные пучки
И к возлюбленному смело
Выйди, вшивая Памела!
III. Дорожный рабочий
Я к собратьям не ревную:
Камни колешь ты киркой,
Так коробку черепную
Я вскрываю день-деньской.
IV. Продавец чеснока и лука
Дух чесночный, некрасивый
Отдалит любой визит,
Для элегии плаксивой
Лук глаза мои слезит
V. Жена каменотеса
О семье, о сыне помни!
Суп для мужа не забыт?
Как в гранит каменоломни,
Вгрызся он в семейный быт.
VI. Стекольщик
Солнце, щурясь то и дело
На людскую толчею,
Ты стекольщика одело
В блузу яркую свою.
VII. Продавец газет
Выкликая заголовки,
В снег и в оттепель горласт,
Без труда, проныра ловкий,
Свежий выпуск вам продаст.
VIII. Старьевщица
Вмиг разденет взгляд веселый,
Ткань оценит и покрой,
И в толпе иду я голый,
Словно бог или герой.
Обуреваемой страстями
Обуреваемой страстями негритянке
Юницу вздумалось приворожить к плодам, —
Под рваной кожурой о знойные приманки! —
Обжора к дьявольским готовится трудам:
К тугому животу примеривает груди
И вскидывает вверх (попробуй-ка достань!)
Ботинки черные — подобья двух орудий,
Раздвоенный язык, слюнявящий гортань.
Газелью наготу к себе прижала грубо,
Слонихой на спину упала и лежит,
Любуется собой, смеется белозубо
Закланнице, чья плоть испуганно дрожит.
А между бедрами, под приоткрытой кожей,
Где чаща черная таинственно густа,
Светлеет розовый, на перламутр похожий,
Ненасытимый зев причудливого рта.
В память о бельгийских друзьях
Порой мне кажется под неподвижной мглой,
Что камни вдовые, янтарно-восковые,
Уронят дымчатый покров на мостовые,
И древности налет сойдет за слоем слой.
Как будто редкостным бальзамом и смолой
Дохнули на меня громады вековые,
С каким волнением мы встретились впервые,
Друзья старинные из жизни небылой.
Банальность навсегда из Брюгге вы изгнали,
Рассвет, дробящийся в заброшенном канале,
Торжественный парад безмолвных лебедей.
Здесь память для меня иную даль открыла:
В старинном городке я повстречал людей,
Чей просветленный дух вознесся легкокрыло.
В альбом
Хозяйке юной отказать
Не мог я в просьбе пустяковой
С улыбкой начал я срезать
Стволы для флейты тростниковой
Я пробежал десяток гамм
И верил мой дебют удачен
Играл я лесу и лугам
Но был признаться озадачен
Подняв глаза от тростника
Не слишком ли я был отважен
Неловким пальцам старика
Нельзя касаться звонких скважин