Душа моя так ныла
Душа моя так ныла.
Так за душу тянуло.
Так совесть докучала.
Как стертая нога.
Дым кизячный сладковатый
Дым поднимается снизу
Дым поднимается снизу,
медленный, плавный, долгий…
“Лизанька, Лизочка, Лиза” —
кто-то кричит над Волгой.
Кто-то живет иначе:
правильно, просто, мудро.
Дверь открываю настежь
в это туманное утро.
Если б в сущность мира вникла
Если б в сущность мира вникла,
может быть, сошла б с ума.
Примирилась и привыкла,
и даже нравится тюрьма.
Еще над землею все мысли мои
Еще почти ребенком
Еще почти ребенком
ты шла на жертву, мать.
Век обернулся волком,
чтобы живьем сжевать.
Шакалом и гиеной,
чтоб кости обглодать…
Светло и откровенно
ты шла на жертву, мать.
Живая ладонь поддается на ласки
Живая ладонь поддается на ласки,
но может и сжаться в жестокий кулак.
Срывали ей ногти и рвали ей связки —
чего ж вы хотите теперь, коли так?
Живем ворчливо и спокойно
Живем ворчливо и спокойно,
грядущий день не торопя.
А где-то на планете войны
и кровь людская льется зря.
Я вся еще так наболела
террором уходящих лет,
но не хочу идти на дело,
держа в кармане пистолет.
Живу в другой эпохе
Живу в другой эпохе,
живу в другой стране…
И только дети-крохи
и звери льнут ко мне.
А люди — это люди.
На них я ставлю крест.
Мир вижу без иллюзий,
Таким, каков он есть.
Живу тоскливо и случайно
Жизнь прошла
Жизнь прошла. И так ее жалко!
Нет ее. Ничего взамен.
И вянет в стакане фиалка
среди белых лекарственных стен.
За десять дней на нашей даче
За десять дней на нашей даче
трава по пояс, цветы с кулак…
Я слышу, птицы в листве судачат,
что наше дело с тобой табак.
Что до того, что мы с тобою
дружили столько лет подряд!..
Всю ночь
стеклянной головою
об землю бился гулкий град.
Забежал ко мне на минутку
Забежал ко мне на минутку
отыскал холодные губы…
Сразу стало весело и жутко
чувствовать себя маленькой и глупой.
Запрокинула голову,
сердце
натолкнулось на сердце твое,
и стало одно сердце,
которое не стучит, а поет.
Загину я
Загину я,
совсем загину,
как ветер в поле под сосной,
но мир лучистый не покину,
а стану елочкой лесной.
Пробьюсь однажды на болотце,
и ствол омоет мне вода…
И только сердце не забьется,
уже не дрогнет никогда.
Задержаться бы на чём-то
Заиндевелые сани
Заиндевелые сани
с увязанной клеткой дров,
и солнечное сверканье
слепящих до рези снегов.
Зачем эти краски и тени,
в растаявших блестках кусты?
Мне не понять назначенье
мгновенной земной красоты.
Снега многоцветным надгробьем
над спячкой ржаных колосков
да сросшиеся брови
заиндевелых лесов!
Замерла в мёртвом молчанье Москва
Замерла в мёртвом молчанье Москва.
Чем это красное небо чревато?
Слышится частый горох автомата.
От напряженья болит голова.
Вновь колыхание красных знамён.
Полнебосклона в отблесках красных.
Сколько смертей молодых и напрасных!
Кровью весь город ночной озарён.
Смотрит, к экранам припав, полстраны:
сколько погибших мальчишек безвестных!
Порохом пахнет Красная Пресня,
смертным дыханьем гражданской войны.
Запахло мокрой прелой хвоей
Запахло мокрой прелой хвоей,
и мхом, и морем – не понять.
Порог родильного покоя.
Земля в апреле – та же мать.
Набухли зерна в теплом чреве,
и прорастают, чуть шурша,
из лопнувших семян деревья…
и плач мальчонки-малыша.
Затенил обои
Зачем на праздничной планете
Зашел охранник, молодой казах
Звери с детства точат когти
Звери с детства точат когти,
зубы белят о стволы.
И растят мозоль в работе
молчаливые волы.
Ласточки к началу лета
вылетают из гнезда.
Говорят,
что на скелетах
вырастали города.
Камнем стал краеугольным
человеческий костяк.
Только, если спросят:
— Больно? —
Поведу плечом:
— Пустяк!
Здесь, где каждое мгновенье
Здесь, где каждое мгновенье
рвется прочь, как дикий зверь,
переполнилось терпенье
темной горечью потерь.
Зелеными клювиками земля
Зелеными клювиками земля
пьет сладкий ливень.
Свернулась улитка. Звонкое «ля»
сверкает на крапиве.
Землетрясенья, взрывы, вопли
Землетрясенья, взрывы, вопли,
тайфун, цунами страшный вал…
Но все живут, кто не утопли,
мир новых деток нарожал.
Сулит то встречу, то разлуку
крутящий вихрь крутых времен…
Но в жизнь, как в сладостную муку,
мир по макушку погружен.
Земля — летящий белый голубь
Земля – летящий белый голубь
в холодном синем поднебесье,
подснежник первый в мелколесье,
в созвездьях звезд проросший желудь.
Земля нас кормит белым хлебом,
всем телом, как наседка, греет.
И, засыпая белым снегом,
еще нас любит и жалеет.
Земля приготовилась зерна принять
Земля приготовилась зерна принять.
Дожди напоили. Листья сгнили. Снега
укрыли.
Яблоком светится, солнцем полна.
Прогрета, распахана солнцем-дождем.
Проспится в мешках золотое зерно.
Колесами сеялки застучат.
И девушка с парнем
заблудятся в роще под желтым пушком.
Восходит трава, как лучи, над землей.
И яблоки-звезды висят надо мной.
Запутались солнца лучи в траве,
и мои пальцы в пальцах твоих.
Желаньем ребенка желанье во мне.
И к нам судьба стучала в дверь
И к нам судьба стучала в дверь,
рвала, надавливала кнопку…
И среди всех людских потерь —
моя душа: в ней и теперь —
затравленность, забитость, робкость.
Я поднималась, не смогла
встать в полный рост и развернуться.
Полярной ивкой я была.
Затоптанной засильем зла
веселой искрой революции.
И пребываю я в покое
И пребываю я в покое,
таком большом и сердобольном,
как будто поле вековое,
привыкшее к смертям и войнам.