Собрание редких и малоизвестных стихотворений Льва Куклина. Здесь мы сохраняем тексты, которые ищут реже, но они дополняют картину его поэтического наследия и пригодны для вдумчивого анализа. Больше известных текстов — на главной странице поэта.
* * *
Что случилось с чертежом
Строитель на ватмане сделал чертёж.
Посмотришь и сразу же скажешь: «Хорош!»
На белом листе — замечательный дом:
В нём шесть этажей, а внизу — «Гастроном».
Устал архитектор, пошёл отдыхать,
Оставил чертёж на столе просыхать.
Как вдруг под столом замяукали тонко:
Из кухни явились четыре котёнка.
Но им под столом надоело сидеть,
Решили они на чертёж поглядеть.
Котятам, наверно, понравился дом.
Котята сказали друг другу: «Зайдём?»
Котята чертёж осмотрели кругом,
Сначала вприпрыжку, а после — бегом.
Затем, оттопырив мохнатые уши,
На дом опрокинули баночку туши.
И каждый к листу приложился потом
И боком, и лапой, и даже хвостом…
Но тут испугались четыре котёнка:
Из клякс получились четыре чертёнка!
С рогами, с зубами, с хвостами, с усами,
И в доме они поселяются сами!
И бросились в страхе бежать со стола
Четыре котёнка в четыре угла!
И долго котята сидели в углу
На скользком паркетном холодном полу.
Лежал на столе одинокий чертёж,
Но был он теперь ни на что не похож…
Качает, качает, качает
Качает, качает, качает
Задира-ветер фонари над головой.
Шагает, шагает, шагает
Весёлый парень по весенней мостовой.
Листает, листает, листает
Учебник физики листает на ходу.
Не знает, не знает, не знает
Что каждым утром я вслед за ним иду.
Прошёл листопад, а потом снегопад
И снова ручьи по асфальту шумят.
И почки, как свечи на ветках зажглись
«Ну, хватит зубрить» — я прошу «Оглянись!»
И снова качает, качает
Задира-ветер фонари над головой.
И снова шагает, шагает
Весёлый парень по весенней мостовой.
Листает, листает, листает
Учебник физики листает на ходу.
Не знает, не знает, не знает
Что каждым утром я вслед за ним иду.
Пройдёт много лет и поймёт мой студент,
Что формулы счастья в учебниках нет.
Есть в книгах твоих много истин других,
А формула счастья одна на двоих.
Всё так же качает, качает, качает
Задира-ветер фонари над головой.
Всё так же шагает, шагает
Весёлый парень по весенней мостовой.
Листает, листает, листает
Листает он учебник так же на ходу.
И так же не знает, не знает
Что каждым утром я вслед за ним иду.
Что каждым утром я вслед за ним иду.
Что каждым утром я вслед за ним иду.
Мы расстались
Мы расстались.
Ни кивка, ни взгляда.
Не скажу, которого числа, —
В пору золотого листопада
Ты ушла, исчезла, уплыла…
Жизнь распалась на слепые части,
Словно мне ударили поддых.
Странное, отчаянное счастье
Растворилось в сумерках сырых.
Что же от меня тебе осталось?
Оглянусь растерянно кругом:
Неужели только боль, усталость
И сомненье в самом дорогом?
Да, любовь — сама себе награда.
Все — твое, что ты мне отдала.
Ничего мне от тебя не надо, —
Только чтоб на свете ты была…
Песенка
Скажи, моя любимая, —
А как у нас дела?
Ну, что ж, моя любимая, —
Вот и зима пришла…
А я все роюсь в памяти:
Какого же числа
Любовь у нас, как лодочка,
Осталась без весла?
Мы проглядели, милая,
Осенний перелет…
Забыли нашу лодочку, —
Она и вмерзла в лед.
И мост наш не разводится —
Открыты все пути,
Да нам с тобой не ходится,
Нам некуда идти.
Отправиться бы вместе нам
На поиски тепла…
Ну что, моя любимая?
Вот и любовь ушла…
Убийство любви
Любовь — редкий зверь…
Надо в «Красную книгу» внести бы, —
Доступна она не для всех, далеко не для всех.
Лицензий и квот на отстрел никто вам не выдаст, вестимо.
Твое браконьерство — такой непростительный грех!
Ведь это преступней, чем тигра убить в Приамурье:
Их тоже на два полушарья осталось три сотни голов…
Зачем ты сидела в засаде,
суровые брови нахмуря?
Я был ведь почти что ручным.
И я к выстрелу был не готов…
Убитой Любви не прощают ни люди, ни боги.
Владеть этим редкостным видом способен отнюдь не любой.
Так что же нам делать на нашей осенней дороге?
Ужели лишь степенью боли
мы можем измерить Любовь?
Ты ходишь, Охотник, одна в многолюдной пустыне.
А как твой трофей?
Ты хоть цену его назови!
Ну, что же ты будешь, любимая, делать отныне,
Нося на плечах драгоценную шкуру Любви?!
Грустить о прошлом, вспоминать о нем
Грустить о прошлом, вспоминать о нем…
Там счастье было — много или мало,
Но на мои потребности хватало,
А в будущем-то как мы заживем?
Для юности существенен прогноз:
Мол, будет так и лучше — только верьте!
У старости в предощущенье смерти
Важнее знать: а было ль что всерьез?
У наших жизней нет черновиков.
Недаром Русь когда-то говорила:
Все, что прошло, то вскоре станет мило.
Таков закон, и жребий наш таков.
Все меньше обещаний с каждым днем,
Поскольку жизнь осталась за плечами.
Вот потому-то долгими ночами
Грущу о прошлом, думаю о нем…
Корень рода
Скоростные шоссе мне под ноги ложились послушно.
Сколько милей и верст на спидометры я намотал!
До сих пор я на карту смотреть не могу равнодушно.
Не скажу, что устал…
А пожалуй — немного устал.
Грани снежных вершин и жаровня пустыни Сахары
Вспоминаются мне как контрастные зло и добро.
Все мне кажется: вновь надо мной накренились Стожары,
И Жар-птица кричит, обронив золотое перо…
— Из какого ты рода? — меня бедуинка спросила,
Чуть мерцая белками в тиши шерстяного шатра.
— Наша Волга — сестра твоего многоводного Нила,
И в далекие годы звалась она солнечным именем Ра.
После странствий всегда меня Волга сердечно встречала,
И ночной теплоход под обрывом гудок приглушал,
Катерок рыбнадзора все так же стоял у причала,
Словно Витька Белов на рыбалку меня приглашал…
Мои корни — от воли, от Волги, над вечным покоем,
Где в бурлацком селе и доселе церквушка стоит,
На погосте лежат мои предки,
я их поминаю с тоскою.
Я — давно горожанин…
Чего же так сердце щемит?
Я дорожек и троп истоптал в своей жизни немало,
И, как в песне поется, которой немерено лет, —
Мать-Россия всегда за моею спиною стояла
И сухими губами молитвы шептала вослед…
Ты помнишь ли, мой старый друг
Ты помнишь ли, мой старый друг,
Как нам все было мало?
Как за крюком вбивал я крюк
В оскаленные скалы.
В пути я был не высший класс —
С нехваткою сноровки.
И вниз срывался я не раз,
Повиснув на страховке!
И думал я еще вчера,
Когда в зобу першило,
Что покоренная гора
И есть моя вершина.
Вот я вскарабкался наверх!
Но вместо чувства славы —
Лишь резь в глазах, и свет померк,
И воздух стал шершавым.
И я, измученный горой,
Спускался вниз устало.
А счастье ждало под горой,
Нечаянное ждало.
Здесь каждый встречный был мне рад,
Мне рог вина налили.
И там был дом! И виноград —
В долине, ах,
в долине!
Песня о первой любви
Чайки за бортом верны кораблю,
А ветрам – облака.
Трудно в первый раз сказать:
«Я люблю», —
Так любовь нелегка.
Первая волна – ещё не волна,
Шторм придёт – погоди.
Первая любовь
Светла и грустна, —
Что там ждёт впереди?
Море позовёт и мне пропоёт
Свой заветный мотив.
Первая любовь
Придёт и уйдёт,
Как прилив и отлив…
НЗ
НЗ – это Неприкосновенный Запас.
(Суровая военная аббревиатура),
Незыблемый принцип предусмотрительности,
Стратегическая основа выживаемости:
Запас пищи, воды, консервов, боеприпасов
На всякий пожарный случай, на чёрный день…
Скоро этот день постучится ко мне…
Я уйду, оставив вам свой НЗ –
Неприкосновенный Запас Любви, Нежности, Доброты
И веры в необыкновенное чудо человеческого существования.
Больше я вам ничего не могу оставить…
Возмездие
Ощетинилась Земля на человека,
Насылает то фашизм, а то холеру.
Ведь под нами не планета, а калека:
Мы, ребята, распоясались не в меру.
Ковыряем, вырубаем, отравляем
Эти горы, эти рощи, эти воды.
И потомкам мы в наследство оставляем
Лишь огрызки испоганенной Природы.
Мы её как Божий дар не принимаем,
Не умеем приумножить Божью славу
И Природу, как себя, не понимаем –
Всё стремимся закалымить на халяву…
Но придёт и громом грянет наше завтра.
Все грехи свои невольно подытожим:
Вымирать начнём, как прежде динозавры,
А притормозить уже не сможем.
У Природы лопнет долгое терпенье,
Захлебнётся вся хвалёная Европа:
Ведь сегодняшние наши наводненья –
Репетиции всемирного потопа…
В который раз упрямо снится мне
… В который раз упрямо снится мне…
А может, — и не снится эта небыль?
Что я лежу под небом на спине,
Под этим бледным, выгоревшим небом.
Осинки вяло пробирает дрожь,
Озябший лист слетает прямо в жижу,
А мне в глаза накрапывает дождь,
Но я весь этот свет уже не вижу…
Анкета
Пусть я бы мог сказать в анкете,
Особый счёт ведя годам:
«Любви, единственной на свете,
Не предавал и не предам!
Да, ошибался. Ушибался!
Не клеветал. Не воровал.
В корыстный час не продавался,
Своих друзей не предавал».
И ниже, жизнь до дна исчисляя,
Я почерк свой потороплю:
«Нет,
Родины другой не мыслю,
Со всем, что есть на ней,
люблю!
Воспоминание
Нет, не забыто, не забыто
Среди житейской кутерьмы,
Как возле грота Афродиты
В рассветный час купались мы…
И запах – лавра или шипра –
Как память, на моей щеке…
Оливковые рощи Кипра
Вновь серебрятся вдалеке…
И, словно лампочки вполсилы,
Назначенные к торжеству,
Просвечивают апельсины
Сквозь чуть привядшую листву.
На тёплых стенах Фамагусты*
Темнел тысячелетний плющ,
Вода синела густо-густо…
Каких ещё вам райских кущ?!
Ах, никому не повредит он –
Вина густого алый сок!
И Афродита,
Афродита
Ступает на сырой песок…
__________________
*Фамагуста – город-призрак на Кипре, без жителей, под контролем турок, с 14 августа 1974 года, когда турецкие танки захватили город.
Всё длиннее цепь моих потерь
Всё длиннее цепь моих потерь,
Всё короче ряд приобретений…
Оглянусь – что делать мне теперь,
В узком круге новых предпочтений?
Ну, кого я завтра обниму?
Разделю удачи и заботы?
Люди, уходя по одному,
Строятся в невидимые роты.
В том, что истончилась жизни нить, —
Никакой особенной морали:
Скоро будет некому звонить, —
Все друзья поумирали…
На утреннем лугу
Судьба моя! Ты дай мне воду живу,
Святую ненасытность утоли,
Чтоб мне жилось – пусть трудно, но не лживо,
А всё, что, правда – было от земли!
Ночной кроссворд
Дом — молчаливый кокон —
Ветру подставил борт.
Пересечение окон —
Светящийся кроссворд.
В каждом квадрате — судьбы,
Кто-то — судьбой забыт.
Не доберешься до сути
Наших дневных забот.
Дом в этом странном мире
Впал в игровой азарт.
Тихо бренчит на лире
Некий безумный бард,
В непогрешимости кладки
Легко сорваться с резьбы.
Кто же заполнит клетки
Нашей с тобой судьбы?
Богу ты не подсуден?
Значит — доволен черт!
Пересечение судеб —
Выстраданный кроссворд!
Справа огни и слева,
То слабже, а то сильней…
Кто ж разгадает Слово,
Сложенное из огней?!
О чём пела хиппи в Копенгагене
Негромко и нехрипло
Озябшим голоском
Поёт нагая хиппи
На плаце городском
О том, что все погибнем,
Поэтому — живи!
Поёт нагая хиппи
О главном — о любви:
Мы ходим не к любимым,
Ласкаем не любя.
Марихуанным дымом
Окутали себя.
Мы прячем наши лица
От посторонних глаз,
Мы пьём, чтобы забыться
Хотя б на этот час.
С бобин магнитофонов
Струится к нам в дом
Рычанье саксофонов,
Сводящее с ума.
При солнце слишком грубы
Ночные голоса,
Податливые губы,
Случайные глаза.
Мы ходим не к любимым,
У нас любовь — на раз…
А жизнь проходит мимо
Проходит мимо нас!
А в этом мире душно,
И всё кругом — враньё! —
… А люди равнодушно
Глазели на неё.
Одетые красиво —
Ну что им нагота? —
Стояли молчаливо,
Не раскрывая рта.
Поёт нагая Ева,
За струнами следит.
Направо и налево
Почти что не глядит.
Она в леса и горы
Пошла бы по следам!
Но среди этой своры
Не виден твой Адам!
Стоит нагая хиппи,
Как тонкий колосок
И только слабнет, хрипнет
Девичий голосок!
Лодчонкой из бумаги
Та песенка плывёт,
А город Копенгаген —
Он, знай себе, живёт!
Битники слушают Баха
В цветастых заплатах рубаха,
Окурки на бледных губах.
Битники слушают Баха,
Не ведая, кто это — Бах…
Пропахшие марихуаной,
В помаде, как будто в крови,
Считают они бездыханной
Эпоху наивной любви.
Мальчишки из штата Айдахо,
Девчонки из штата Юта, —
Битники слушают Баха,
А в сердце у них — ПУСТОТА…
Над грязью густого замеса,
Над шарканьем ног в кабаках
Сияет органная месса,
Как солнечный луч в облаках.
Откуда, скажите, откуда
То шёпот, то сдавленный хрип?
Но голос органного чуда
Сильнее, чем атомный гриб!
Пред миром, рождённым из праха,
Слова, как песок на губах…
Но битники слушают Баха,
И битников слушает Бах!
Кружится, как время, пластинка.
Печаль оседает в глазах.
Девчонка — дешёвка, подстилка —
Встаёт, вся сияя, в слезах!
Белея от боли и страха,
Ещё не поняв ни черта,
Битники слушают Баха,
И в сердце у них — ЧИСТОТА!
На веру, на жизнь, на удачу
Ты, музыка, их осени!
А трубы рыдают и плачут,
Как плакать не могут они…
Готова вселенная плаха,
Планеты слетит голова,
Но битники слушают Баха,
И значит — НАДЕЖДА ЖИВА!
Где мой Радонеж
Где мой Радонеж?
Радости нету.
Китеж — только в скитаньях живет…
Сколько можно мотаться по свету,
Если Родина-мать не зовет?!
Как уродливы многие лица!
Словно грешники в адском котле…
Не отмыться нам,
не отмолиться
За блевоту и смрад на земле!
Глушит водку российский народец.
Выцветает небес бирюза.
С образов по щекам богородиц
Нефтяная стекает слеза…
Где же праведник посохом мерит
Наших русских полей благодать?
И когда постучится он в двери,
Чтобы исповедь нашу принять?
Ты и Богом теперь не прикрыта, —
Все заступники, видно, слабы…
Сколько ж можно хлебать из корыта,
Из корыта помойной судьбы?!
Миражи
Над зеленой долиной плывет спелых фиников сладостный запах,
Но прекрасноворотные Фивы распахнуты в яростный, бешеный зной.
Караваны уходят на Запад,
все время — на Запад,
И лениво струящийся Нил остается у нас за спиной.
Здесь песок, раскаленное небо и злобное солнце —
такая простая триада,
Да и путь по барханам и вадям изучен, извечен и прост.
И гортанно кричат бедуины, колышут горбы бактрианы,
У которых ресницы пышней и длинней, чем у самых крутых кинозвезд.
Далеко не везде в этом мире
ожидает нас отдых под пальмой,
Где шербет, и ручей пепси-колы, и белый верблюд с гаражом…
Мы порою подводим печальный
итог нашей жизни опальной, —
Дело часто кончается тщетно манящим, пустым миражом.
Здесь белесое небо бесстрастно.
А камни вопят от ожогов.
Может, будет самум.
Мы проходим по чьим-то забытым, безвестным следам.
Знаю, тысячи лет продолжается странная наша дорога,
А зачем, почему, для чего —
этот смысл никогда не откроется нам…
Ты поймешь, почему эти строки
длинней каравана верблюдов в пустыне, —
Нашей жизни модель: тяжкий путь,
и не надо переть на рожон.
Пей же чай, дорогая.
А то он напрасно простынет.
Дело часто кончается горьким, манящим, пустым миражом.
В пышной пальмовой роще в Луксоре
нас осень не ждет золотая.
Молодая луна проплывет, как ладья,
в черноте африканских небес…
…Хорошо б в сентябре, когда первые желтые листья слетают,
За грибами пойти в ярославский березовый праздничный лес…
Тост
Тост при встрече и выпивке со старым другом
— За то, что по жизни мы шли не одни,
За светлые дни и печальные дни!
За радость, за праздник, который с тобой!
За то, что наш глобус такой голубой,
За то, что над нами сияла звезда,
За женские губы, твердившие “Да!”
За стоны любви, за ее забытье,
За женское тело, за душу ее!
За смену широт и за щедрость путей,
За чудо рождения наших детей!
За то, что уходим дорогой другой, —
За то, что мы — были, мой друг дорогой!