Они сговорились вести общее дело.
Это дело волновало их; они его любили.
Они соорудили столп и все прислонились к нему, окружив живою цепью.
Глаза их пылали, взоры были устремлены в далекое, свободное пространство.
— Теперь вперед! — восторженно воскликнул самый юный.
Все ринулись, не оглядываясь на сотоварищей.
Они никогда больше не встречались.
Так они и закончили общее дело.
Бывают дни, когда священную тревогу
Бывают дни, когда священную тревогу
Переживает ум и сердце в нас горит,
И пылкая душа стремится знойно к богу,
И бог таинственно с душою говорит.
Волнами звучными волшебная стихия
В туманный берег бьет так явственно тогда,
И слышатся нам в ней молитвы неземные,
Предвечная любовь и вечная вражда.
Безгрешных ангелов возносятся каноны,
Сверкают их мечи зарницей золотой,
И мчатся демонов крылатых легионы,
И тучей стелются над бледною землей.
Сливаются псалмы с мятежными речами, —
Небесный бой жесток, стремителен полет…
А вечность звездными очами
Нас обольщает и зовет.
В глуши сырой и ароматной
В глуши сырой и ароматной,
Где блекнет папоротник сонный,
Брожу, в раздумие влюбленный,
Слежу за грезой непонятной.
Скажите, пасмурные ели,
Скажите, сумрачные сосны,
В каких скорбях вы поседели,
Какою былью пролетели
Над вами радостные весны?
Кто, дивный, шепчет мне из леса?
Чей это шепот сокровенный
Звучит, протяжный и мгновенный,
Из беспросветного навеса?
То шепчет сердцу глушь лесная
О первых днях земного мая,
Об утре дней благоуханном
В лесу святом и первозданном,
Я замер, жду, припоминаю,
Ловлю дыхание лесное.
И вновь душой переживаю
Бог весть когда пережитое.
Вот они — крутые верхние ступени
— Вот они — крутые верхние ступени…
Мы пришли к порогу. Преклони колени,
Я с тобою рядом помолюсь святыне.
Дверь ее закрыта, — но для нас отныне
Нет возврата к пыльной, низменной равнине.
Постучим. Привратник выйдет к нам, быть может…
Ангел мой, ты плачешь? Что тебя тревожит?
— Солнце закатилось. Ночь близка. Над нами
Синева трепещет чудными струнами;
Слышу звуки арфы, слышу чье-то пенье, —
Сладко мне и жутко…
— Духа обновленье!
В нас любовь играет, плачет и смеется…
Каждый взор твой в сердце песнью отдается, —
Ты — мое блаженство! Путь правдивый к богу!
— Я сама не знаю, как нашла дорогу.
Думала вернуться, стало жаль былого,
Долго колебалась…
— И всегда сурово
Каялась, и мнимый грех свой омывала
Жгучими слезами!
— Ах, как я страдала!
— Белая голубка! Ты в душе смиренной
Сохранила светоч истины нетленной,
Ты в пустыне мира, знойной и бесплодной,
Мне звездой сияла — вещей, путеводной…
— Я тебя любила! За тебя молилась!…
— Бог тебя услышал: дверь сама раскрылась.
Всё движется стройно
Всё движется стройно: плывут облака,
Колеблется небо… Ладьей мировою.
Как парусом белым, как легкой ладьею,
Незримая правит рука…
Вселенная движется… Звезд вереницы
Свершают намеченный богом полет,
И солнца, вращаясь, стремятся вперед,
Как оси одной колесницы…
Сменяются ровно прилив и отлив,
И волны седые в бушующем море,
И ранние зори, и поздние зори,
И жатвы возделанных нив…
Один человек в бесконечной тревоге
Возводит без устали призрачный храм,
И вечно стремится к священным дарам, —
И вечно стоит на пороге…
Вчера всю ночь стучался в стекла
Вчера всю ночь стучался в стекла
Холодный дождь, а на заре
Отцвел левкой, герань поблекла
И сад проснулся в серебре.
Не ты ли, гость немой и грозный,
В мечтах о близком торжестве,
Раскинул саван свой морозный
На умирающей листве?
Но из своей темницы синей
Вновь солнце выглянет, взойдет
И преждевременный твой иней
Росою светлой отряхнет.
О мой восторг, моя мадонна,
Не хмурь прекрасного чела
И не гляди неблагосклонно:
Зима придет, но не пришла.
В осенний вечер дышит лес
В осенний вечер дышит лес
Невыразимою печалью…
Задернут траурной вуалью
Простор заплаканных небес.
Заката дальнего багрянец
Зловещим зыблется пятном,
Как лихорадочный румянец
На лике бледном и больном.
В поблекших красках увяданья,
В паденьи каждого листка
Живые чудятся страданья,
Живая чудится тоска.
В тени обманчивой и шаткой
Как будто шепчется листва,
И полны позднею догадкой
Ее предсмертные слова…
Город полуночной грезой объят
Город полуночной грезой объят;
Точно дыхание спящей земли,
Струны воздушные тихо звенят
Где-то вдали..
Точно в аккорд мелодичный слились
Отзвуки в вечность ушедшего дня…
Кто-то мне шепчет как будто: «Молись,
Друг, за меня…
Я истомился в чаду суеты,
Скинуть не в силах я бремя забот,
Скорбь тяжелее могильной плиты
Сердце гнетет.
День пережитый прошел без следа,
Нечем в молитве его помянуть…
Больно без милого сердцу труда
Жить как-нибудь.
Плакать — нет слез, и молиться — нет слов…
Друг, если можешь, поплачь за меня
И помяни на молитве рабов
Праздного дня!»
Думал я: бесплодно годы протекли
Думал я: бесплодно годы протекли…
Вдруг раскрылась тайна — мы себя нашли.
Просветлело сердце; в чуткой глубине —
Музыка и солнце. Ты взошла ко мне!
Сумерки осенних, пасмурных теней
Потонули в зорях юности твоей.
Вновь душа священным трепетом полна,
Молится и плачет… Плачет — не одна:
Слезы умиленья сочетали нас
В дивно-невозможный, в незабвенный час,
Дух ли ты небесный, ангел ли земной,
Уведи с собою иль побудь со мной!
И мне безумие дано
И мне безумие дано
За этим явственным пределом,
И я взрастил его зерно
В моем уме осиротелом!
На небо ль хмурое смотрю —
Я прозреваю блеск заемный,
Восторгов девственных зарю
В степи ласкательной и темной.
В могилах чую суету,
В страстях — холодную истому,
И в первом ландыше цвету
Навстречу солнцу золотому.
Иду ли медленным путем,
Плыву ль в лазури влаги шумной, —
Живу во всем, пою во всем,
Ищу сопутницы безумной.
И тяжесть мира мне легка,
И жизнь вот-вот мелькнет пред взором,
Как пыль на крыльях мотылька
С ее причудливым узором.
Как пламя дальнего кадила
Как пламя дальнего кадила,
Закат горел и догорал…
Ты равнодушно уходила,
Я изнывал, я умирал…
И догорел костер небесный,
И отзвучали струны дня,
И ты, как день, ушла прелестной
И странно чуждой для меня.
Зажгутся вновь огни заката
И зорь прозрачных янтари,
Лишь зорям счастья — нет возврата.
Ночам сердечным — нет зари!
Когда, приникнув к изголовью
Когда, приникнув к изголовью,
Твой взор печальный я ловлю,
Ты говоришь, что я люблю
Какой-то странною любовью.
Ты говоришь, что я не весь
В порывах нежности и страсти,
Что я иной покорен власти
И что мечты мои не здесь…
Права ли ты? Я сам не знаю,
Но может быть, что ты права…
В тебе, мой друг, я созерцаю
Как будто отблеск божества.
В тебе люблю я отраженье
Сквозящей в мире красоты,
И молодое вдохновенье,
И вдохновенные мечты…
Кто поймет, кто разгадает
Кто поймет, кто разгадает,
Как обмануты мы снами?
Отчего всегда витает
Чей-то призрак между нами?
Кто в лобзаньях тайно веет
Вещим холодом забвенья,
С нами плачет, нас жалеет
И внушает угрызенья?
Отчего, когда так страстно
Жаждем мы запретной встречи,
Чей-то голос шепчет властно
Укоризненные речи?
Призрак сна иль призрак рая?
Неземное иль земное
Нам твердит, не умолкая:
«Вас не двое, вас не двое!?»
Мятежный хмель разлит в природе
Мятежный хмель разлит в природе,
Земля грозой опьянена,
О буйной власти и свободе
В бреду кощунствует она.
Не о земном ей гром грохочет
И не о дольнем вихрь поет —
Она поверить им не хочет
И о греховном вопиет.
Напрасно молния сверкает
И мечет стрелы в прах земной,
Напрасно плачет и рыдает
Над нею ливень грозовой.
Она прощения не просит,
Не внемлет вещим голосам…
И аркой радужною бросит
Ответ суровым небесам!
Не знаю почему
Не знаю почему — недвижная природа
Мне кажется подчас так явственно живой,
Как будто дышит всё — от облачного свода
До травки полевой.
В раскатах вешних бурь мне слышатся угрозы,
В прибое мощных волн — напевы божества,
И в эхо — чей-то стон, и в шелесте березы —
Влюбленные слова.
И, мнится, небеса, созвездия и скалы
Мечтательно грустят и молятся, как я,
И грезят ландышей склоненные бокалы
О тайнах бытия…
Ночь. Не сплю, томит забота
Ночь. Не сплю, томит забота…
У дверей стучится кто-то.
Робко кличет: «Поспеши!»
Открываю, — ни души.
На дворе бушует вьюга,
Не нужна моя услуга
В эту полночь, в эту тьму
Никому.
Но опять за дверью стуки…
Что пророчат эти звуки?
Кто незримый гость ночной,
И ко мне или за мной?
Непонятная тревога…
Смерть, не ты ли у порога,
И не твой ли слышу зов
В хоре тайных голосов?
Если так, то сбрось покровы:
Очи страстные готовы
К созерцанью красоты…
Это ты!
Опять волнует вдохновенье
Опять волнует вдохновенье
Мой хмурый, мой пытливый ум,
И, точно бури приближенье,
Мне всё внятнее странный шум
Прибоя образов и дум.
Еще тиха пучина моря,
Еще прозрачен небосвод, —
Но скоро, скоро, вихрю вторя,
Немая арфа спящих вод
Протяжно песню запоет…
И, точно злобствуя над тучей,
Зигзаги молнии летучей
Ее огнем избороздят…
И дух мой, трепетом объят,
Сольется с бездною созвучий.
Небо смеется
Небо смеется… Полуденным блеском
Солнце играет на ярком снегу…
Лес улыбнулся теней арабескам,
Резвые тени дрожат на снегу.
Воздух морозный, как майский напиток,
Искрится золотом зыбких лучей;
Силы надоблачной льется избыток,
Льется потоком веселых лучей…
В сердце моем — тот же полдень холодный,
Блеск и мерцание снежной парчи,
Призрак любви, и в тревоге бесплодной —
Те же улыбки и те же лучи.
Ночь умерла
Ночь умерла. В тумане синем
Забрезжил синий призрак дня,
Но мы прекрасной не покинем
В дыму лазурного огня.
Пусть вспыхнет полдень неизбежный
Костром обманчивым своим, —
Мерцанье грез и сумрак нежный
Мы в недрах сердца затаим.
Для нас, постигших скорбь заката
И тайну звездную небес,
Завеса вечности подъята
Над миром призрачных завес.
Сквозь эту дымную преграду
Дано от бога нам пройти
И восприять б себя прохладу
И негу Млечного Пути.
Отбросив земные одежды
Отбросив земные одежды,
Покинув холодное тело,
Душа молодая летела
На радужных крыльях надежды.
Ее возносили стремленья,
Которым нет мер и названья, —
Неведомых ласк трепетанья,
Несбыточных грез воплощенья.
И всё, что в отринутом мире
Томило порывом неясным,
Воскресло—святым и прекрасным
В святом и прекрасном эфире.
О друг мой прелестный и нежный,
Воскреснут и наши усилья!
И вырастут светлые крылья
У нашей любви безнадежной.