Я помню: день румяный догорал,
От моря сыростью соленой потянуло,
К ногам моим скатился сонный вал
И в море вновь ушел без гула.
В померкшей синеве хладеющих небес
Зажглися звезды крупные без счета,
И пала сладкая дремота
На голубой залив, на мачт недвижный лес…
Как грозно высилась — одна сплошная рана —
Над морем тень Малахова кургана!
Священный край! Сбылося, наконец,
То, что давно так душу волновало!
Вот я с тобой, — задумчивый певец…
И прошлое меня таинственно объяло…
Не красота твоих глубоких вод,
Не прелесть зорь, не нега ночи южной
Меня влекли… Нет, мой приход
Был полон радости недужной!
Хотелось плакать мне, припасть к земле сырой
Моими грешными устами,
Обняться с этими крестами
И прошептать: «О, родина, я твой,
Прости, прости меня!» — А сердцу говорила
Так внятно надпись: «Братская могила».
* * *
Там, где нагорный воздух чище,
Меж кипарисов и кустов,
Раскинулось пустынное кладбище.
Густая рать надгробий и крестов
Ревниво мир усопших охраняет
И смерти час живым напоминает.
О, сколько их, спасался, сюда,
К заветным берегам пристало,
Чтоб не вернуться никогда!
Надежда робкая действительность скрывала;
Казались им вернее друга
Сосна в горах и солнце юга!
Какой насмешкою, средь мертвой тишины,
Доносится сюда и смех детей беспечный,
И аромат таврической сосны,
И моря ропот вековечный!
