Вот древнее зрелище — полная страсти толпа
на рынке, коричневом, желтом, оранжевом, красном, зеленом.
Сквалыга и вместе мотовка, зорка и слепа,
как дышит она маринованным воздухом или соленым,
иль диким кишлачным, которым так веет шурпа.
И солнечных разных энергий заряд шаровой,
эфир очищают вдруг рыжие цитрусы гагринской рощи.
Забудь о садах Коста-Браво, игрок биржевой:
здесь так же сладка для тебя, но дешевле и проще,
удача на длинных прилавках, — небось, с трын-травой.
«Не хлебом единым»… Конечно, не хлебом одним,
но — мясом и сыром, арбузами, зеленью и овощами.
Слабеет ли дух наш, настойчивой плотью тесним,
иль там он силен, где мы сами свободны, где сыты мы с вами?
И правда:«не хлебом единым». Конечно, не им!
Но все-таки это Господне вниманье к тому,
чтоб столь упоенно и празднично лезли в глаза эти брашна, —
есть просто лукавый соблазн для того, чтоб потом нас — во тьму
за грешную слабость к дареной нам плоти? И вымолвить страшно!
Я, может, во что и не верю, но верю Ему.
Мне жаль и заколотых овнов и даже козлищ.
Но их назначенье иное голодному люду невнятно.
Серебряный отзвук целковых, шуршанье ли тыщ —
оно, неоплатное зрелище рынка, как прежде, бесплатно!
И как это славно, и как это кстати: сегодня я нищ.
