Назови четверг субботой да приезжих позови
посбивать каблук о камень Петербурга,
На канале Грибоедова, у Спаса-на-крови,
ветер свищет, как простой ростовский урка.
Под малиновым закатом воронёная вода
мелко плещется, не помня, не жалея.
Ни следа от прошлой жизни, и от смерти ни следа –
просто каменная с волнами аллея.
Проходи, прохожий, мимо: настроение не то,
чтобы спорить о царях и душегубах.
Вот качается, как парус, чьё-то белое пальто
от игры колен, и сильных, но не грубых.
Обгоняй, иди навстречу, взгляд рассеянный лови –
городская предвечерняя услада
на канале Грибоедова, у Спаса-на-крови…
И не надо о кощунстве, ох, не надо!
Нет у нас таких каналов, площадей и тупиков,
где бы кровь не проливалась. Бог с тобою…
Но каков вечерний город, смех вечерний! Но каков
свет вечерний над вечернею толпою!
Где тот парус? Где улыбка? Их и нет уже давно –
вот вам сущее, исчезнувшее в прошлом.
За живой водой канала вдруг закат зажёг окно.
Кто сказал, что и закат бывает пошлым?
Обнажи башку седую, обнажи и наклони
в знак того, что так счастливо, безответно,
безнадёжно ты влюблён,
что снова трезв,
что пьян от ветра
на канале Грибоедова, у Спаса-на-крови.
