Мы на заре самих себя заспали,
И жизнь шумит, как сорная трава.
На крошку хлеба голубя поймали
Мальцы замоскворецкого двора.
Не грязный голубь с дерева безверья —
Сиял красавец, бел, как вечный снег.
Они б ему повыдергали перья,
Но отобрал прохожий человек.
Курчавый Ицек подскакал, как мячик,
И человека начал осаждать:
— Отдайте мне! — Зачем тебе он, мальчик?
— Поймите! Я могу его продать!
Звенело что-то в голосе такое
Глубокое, что вздрогнул человек.
— Пускай летает, — и взмахнул рукою.
— Пускай летает! — повторил навек.
Все видела и слышала старушка,
Дремавшая у Господа в горсти.
И, как в бору печальная кукушка,
Запричитала: — Боже, возврати!
Так, значит, есть и вера и свобода,
Раз молится святая простота.
О возвращенье блудного народа
В объятия распятого Христа.
