Итак, товарищ вдохновенный,
И ты!— а я на прах священный
Слезы не пролил ни одной:
С привычки к горю и страданьям
Все высохли в груди больной.
Но образ твой моим мечтаньям
В ночах бессонных предстоит,
Но я тяжелой скорбью сыт,
Но, мрачный, близ жены, мне милой,
И думать о любви забыл…
Там мысли, над твоей могилой!
Смолк шорох благозвучных крыл
Твоих волшебных песнопений,
На небо отлетел твой гений;
А визги желтой клеветы
Глупцов, которые марали,
Как был ты жив, твои черты,
И ныне, в час святой печали,
Бездушные, не замолчали!
Гордись! Ей-богу, стыд и срам
Их подлая любовь!— Пусть жалят!
Тот пуст и гнил, кого все хвалят;
За зависть дорого я дам.
Гордись! Никто тебе не равен,
Никто из сверстников-певцов:
Не смеркнешь ты во мгле веков,—
В веках тебе клеврет Державин.
- Следующий стих → Вильгельм Кюхельбекер — Тоска по Родине
- Предыдущий стих → Вильгельм Кюхельбекер — Суров и горек черствый хлеб изгнанья
(Пока оценок нет)
Что зависть, что, увы, гордыня —
Вельми суть тяжкие грехи;
И помидор, увы, не дыня,
А рифмоплетство — не стихи.
Стоп! Прежде чем гусины перья
Макать в чернильницы нутро,
Отбрось-ка пыл высокомерья —
Ведь это, с виду, нехитро.
В веках тебе клеврет Державин —
Вильгельм, натужась, написал;
Ему-то что! Ведь он — державен,
А не какой нибудь вассал.
А я мозги себе корежу —
Что значит фразушка сия?
Себя, несчастного Сережу
При сем в смирение суя.