В небесах и на земле, Горацио, есть тысячи вещей, коих существование никогда и не грезилось вашим философам.
Шекспир
1
Есть царство златых, бриллиантовых дум;
По их океану блуждая,
Как сладко пирует воспрянувший ум,
Вещественный мир покидая!
К духам бестелесным, могучий Алкид,
За грань он подлунной далёко летит;
Но тише… вся тварь умолкает…
Уж сумрак глубокий обнялся с землей;
Вы слышите ль: полночь на башне седой,
Как дальний орган, завывает!..
Вот час, когда сердце раздумье грызет;
Минувшего призрак унылый
Ряды незабвенных знакомцев ведет,
Далеких и взятых могилой.
В заре улетевших, утраченных дней
Улыбки, и слезы, и звуки речей
Умолкших давно воскресают.
В сем мире, как в зале пустом, один я
Брожу и взываю: «Где ж пир и друзья?»
— «Где, где?» — лишь мечты повторяют!
Но нет, — то не эхо взволнованных дум,
Не голос души говорящей:
Я слышу тяжелый, медлительный шум;
Я вижу, при лампе горящей,
Туманным покровом одеянный лик.
Как ветр воплощенный, мелькнул он — и вмиг
К одру моему приклонился.
О брат! не в твоей ли груди предо мной,
Как перун огневой, ятаган роковой
Средь кровавого дыма сокрылся?
Что ж, бесценный мой гость, невозвратных ли дней
Ты вспомнил беседы златые,
Когда у бивачных будили огней
Друг в друге мечты мы родные?
И, жизни листая таинственный том,
Весь пошлый роман сей и в том, и в другом
Довольно пустым находили;
Свергали земного мучительный груз
И в царстве ума, средь божественных муз,
Тень чистого счастья следили?
Скажи ж, воплотился ль земной идеал?
Прекрасное вправду ль нетленно?
Кручины подлунной иссяк ли фиал
Пред солнцем любви неизменной?
И грустно пришлец покачал головой,
И как дым отлетел, и меня за собой
Повлачил непонятною силой.
Ряд покоев пройден, в мертвом всё было сне,
Только я и мой вождь в их немой глубине
Шум пробуждали унылый.
И в последней стене пред бесплотных вождем
Неприметная дверь отворилась,
И лестница, древним поросшая мхом,
Повитая плю?щем, явилась.
Мы с нее — и гранит вековой зазвучал;
Бледный луч, трепеща, по ступеням мелькал
От главы предлетящей мне тени.
И казалось, века необъятной чредой,
Молчаливо склонясь серебристой главой,
На каждой сидели ступени.
Сошли. Запустенье пред нами брело
По мрачно-глухим переходам;
Протяжное эхо, очнувшись, пошло,
Шепча, замирая по сводам.
Как прежде, луч бледный от тени бежал
И, мрак пробивая, очам открывал
Вдали чудеса подземелья.
Ничтожество с блеском, с блаженством земным,
Без гласа былое с грядущим немым
Сливались в таинственной келье.
Там гном безобразный прикован сидел
К богатствам подземного мира;
На черепе голом в крапиве горел
С алмазом рубин меж сапфира;
Близ лиры разбитой венец увядал,
Под ржавчиной бранной булат исчезал
И древних событий скрыжали;
На мраморе таинств умерших черты,
Раздранные свитков заветных листы
В пыли гробовой истлевали.
Вдруг взорам в мерцаньи внезапных лучей
Две бронзовых двери явились;
Два мраморных сфинкса у дивных дверей,
Как тайные стражи, теснились.
Гремя, отворились врата предо мной,
И зал необъятный, как храм вековой,
Нас принял под темные сени.
Там в странных одеждах, с поникшим челом,
Чудесные лица за длинным столом
Сидели безмолвно, как тени.
Пред ними орудия знаний людских
Огромную смесь представляли:
Там сферы стояли над грудами книг,
Близ циркулей свитки лежали.
И мнилось, там всё, чем, над мраком мирским
Возвысясь, роднится наш ум с неземным,
Во храме бессмертия жило.
Я к мудрой беседе шел робкой стопой;
Но черной повсюду над нею строкой —
«Ничтожество» — врезано было.
Недвижных скелетов безжизненный ряд
Над прахом ничтожным столпился
И, будто для славы, средь грозных палат,
Подобно живущим, трудился.
Вдруг бури нежданной свирепый налет
Потряс их огромный, их сумрачный свод;
Всё черной подернулось мглою.
Нарушился вечный порядок земли…
Но как передать вам виденья мои?
Над бездной стоял я глухою!..
2
О! кто обновит мой утраченный бред —
Сердечного моря разливы?
Мечты первобытной блаженный рассвет,
Страстей благородных порывы?
Как ярко всё в мире мне прежде цвело!
Где ж прежнего сердца святое тепло —
Души фимиам ароматный?
Доверенность к жизни, надежда, любовь,
Любовь всей природы — в груди моей вновь
Не вспыхнет ваш огнь благодатный!
На месте, где дивный собор мудрецов
Мне в зале волшебном явился, —
Хаоса немого тяжелый покров
Над черной пучиной клубился.
Толпы величавых, безмерных теней,
Как грозные тучи, мелькали над ней —
То боги ль подлунные были?
Мечтая ль о славе своей на земле,
Они ее призрак в сей пасмурной мгле
Средь общих развалин следили?
Но где ж мой вожатый? Меня он манил
За грани зияющей бездны;
В ней яростно бурный источник бродил,
О мост разбиваясь железный.
Я быстро промчался дорогой стальной —
И всё как в тумане исчезло за мной:
Мне виды открылись иные.
Согретые теплой душою весны,
Под чудным влияньем не нашей луны,
Сады красовались густые.
Там персик румяный с лимоном златым
Над влагой алмазной сплетался;
Зеркальный источник по перлам родным
Меж пестрых цветов извивался.
Зеленых дедалов душистую тень,
Казалось, хранила блаженная Лень;
Казалось, там Сон молчаливый,
Беспечно склонившись над ложем ручья,
Забыться под яркую трель соловья
Звал в сумрак развесистой ивы.
Магическим эхом под склоном древес
Эоловы арфы звучали,
И вдруг предо мною чертоги чудес
Сияньем златым заблистали.
Средь пышной ограды кипучий фонтан
Вокруг рассыпал серебристый туман,
Из бронзовой пасти сверкая.
И мраморных ликов недвижимый ряд
Терялся в дедале волшебных палат,
У светлого входа блистая.
Казалось — там творчества гений святой
Поставил свой трон благодатный
И всем, что душе открывает порой,
Украсил чертог непонятный.
Там радужным блеском роскошный кристалл
Узоры атласных ковров оживлял;
Там мрамор страдал и смеялся,
Боролся с любовью и таял от ней,
И мнилось, дух жизни в порыве страстей
На ликах картинных являлся.
Вдруг взорам далекий представился зал;
Оттуда, из двери кристальной,
Клубясь, амврозический пар побежал
С гармонией музыки дальней.
Туда полетел я — и десять смычков,
И десять клавиров, без всяких перстов,
Любимый романс мой запели.
И девы, как сны мимолетные, там
К далеким, казалось, лететь небесам
В движеньях воздушных хотели.
Взгляньте, как их дивный рой
Меж столбов резных мелькает;
Как от люстры золотой
Над эфирною толпой
Купол яшмовый сияет!
Взгляньте, как они вдали
В узах розовых томятся,
Развиваются, кружатся,
Чуть касаются земли!
Взгляньте, как живые звуки
Ловят ножки; как потом
Беломраморные руки
Гибким сходятся плетнем!
Из них одна, недвижная, немая,
Как между звезд красавица луна,
Стоит, высокому раздумью предана.
Пред нею лира золотая;
Но боже! взгляньте, как бледна
И как божественна волшебница младая!
К струнам магическим приникнула она —
И закипело вдохновенье;
И полилось в бряцаньи их
Тоски и радостей земных
Святое, райское забвенье.
Что пела дивная, что серафим поет —
Тимпан ли вам земной то в душу перельет!
Но я узнал ее! она своей тоскою,
Своей улыбкой роковою
Моей души беспечный мир
Мечтами странными от ранних лет смутила;
Ей в бро?не ледяной существенность явила
И звоном струн своих в какой-то чудный мир
Свою невольницу по пропастям влачила.
Доселе яркая звезда
Мелькала мне, чтоб вновь сокрыться,-
Теперь с прекрасной никогда
Моя душа не разлучится!
Так думал — и к милым ногам я упал, —
Бессмертного солнца сиянье,
Души своей душу я в ней обожал,
В ней видел всех благ сочетанье.
На грудь мою слезы святые текли;
Вдруг свечи погасли… и мрак издали
Стоглавою тучей помчался…
Я в страхе воспрянул; мой дух каменел:
Скелет безобразный мне в очи глядел
И к персям моим прижимался.
И где ж эта роскошь, искусств чудеса?
Где прелести дев неземные?
Вокруг меня дебри, глухие леса
И груды развалин седые.
По мраморам белым, по желтым костям
Лишь дух запустенья разгуливал там,
Лишь ветра блуждало стенанье.
Я смутные взоры на прах сей бросал
И череп красавицы — СВОЙ ИДЕАЛ —
Ногой оттолкнул до свиданья.
………………………………………
………………………………………
………………………………………
………………………………………
С тех пор мне в искусствах, в красе молодой,
В сокровищах знаний и в славе земной
НИЧТОЖЕСТВА зрится стяжанье!..
