Между реками, яругами, лесами,
переполненными лисами, лосями,
сани,
сани,
сани,
сани,
сани,
сани…
Наступают неустанно россияне.
Под порошей пни, коренья
нетелесны,
рассекают завихренья
нити лезвий.
На дружинниках меха –
баранья роба.
На санях щиты поставлены
на рёбра.
Шустро плещутся плащи по перелескам.
Даже блёстки снеговые
в переплеске,
от полозьев –
только полосы на насте…
Как бояре взъерепенились на князя:
– Ты, Владимир Мономах,
мужик не промах:
ты казну и барахло оставил дома:
ты заставил нас покинуть
жён, халупы,
обрядить свою холопину
в тулупы.
Где ж добыча, князь? Морозы-то –
не охнуть!
Все в сугробах половецких передохнем!
Разъярился Мономах:
– Чего разнылись?
Разве сани не резвы
и не резные?
Разве сабли
не заточены на шеях?
Так чего же вы разнюнились,
кощеи?
Не озябли вы, бояре,
не устали, –
вам давненько по ноздрям не попадало! –
Тяжела у Мономаха шапка-ярость!
Покрутив заледенелыми носами,
приумолкли пристыжённые бояре…
Между реками, яругами, лесами
снова –
сани,
сани,
сани,
сани,
сани.
Наступают неустанно россияне.
