Мать причитает: — Нам конец!
Замучен в крепости отец.
Ни крошки в доме… Дети, спать! —
Монах садится на кровать.
На лбу его кровавый шрам.
Кровь лужей натекла к ногам.
Как молнией спаленный дуб,
Он полужив и полутруп.
Но ни слезы в его очах…
Вздохнувши горестно, монах
Собрался из последних сил
И с жалким криком возгласил:
— Когда Господь моей руке
Велел писать о злой тоске,
Он рек: быть этому письму
Проклятьем роду твоему.
Был брат мой в крепость заточен.
Несчастных сирот слыша стон,
Я — сам истерзан и в цепях, —
Смеясь, превозмогал свой страх.
Отец твой рать свою созвал,
Ей путь на Север указал;
Твой брат с дружиною своей
Отмстил за плач твоих детей.
Но тщетна хитрость, хрупок меч,
Бойцов отважных губит сечь,
А торжествует только тот,
Кто молится и слезы льет.
Пусть вдов и мучеников плач
С издевкой слушает палач,
Но воинство невинных слез
Ведет в сражение Христос!
Рука Возмездия найдет
Того, кто в Пурпуре цветет,
Но мститель, пусть он справедлив,
Убийцей станет, отомстив.
