Ласка моя изнывает по розгам,
Вольная воля по ужасу пут…
Спор между голосом и отголоском,
Как поножовщина, вечен и крут.
Но коли гордость меня побудила
Милого кинуть и стыть на ветру, —
Это ж не патина,
а паутина:
Детским движеньем ее уберу!
Как бы глаза ни темнели от гнева,
Очень жалею и очень люблю
Все, что меня хоть однажды согрело:
— Родина! Не оттолкни во хмелю.
Тянутся к свету твои каторжане,
И среди них
— со звездою в горсти —
Я: не способная скрыть обожанье,
Ярость утишить, и дом подмести,
И хоть словцо написать без нажима,
И не погибнуть, удар нанеся…
— Милый! Согревшее — неотторжимо.
Можно обидеть, но бросить нельзя.
